Она легонько дотронулась до его руки:
— Не играй со мной в интеллектуальные игры. Я помню твои слова. И ты не поехал за мной.
— Зато теперь я здесь.
А что было бы, если бы он все-таки поехал за ней? Она, конечно, рассказала бы ему о ребенке. Не смогла бы молчать, если бы Джон стоял перед ней. Все могло обернуться по-другому.
А может быть, и нет. Беременность ее матери не обернулась сказкой со счастливым концом.
Элоиза прогнала наваждение по поводу того, что было бы… если бы…
— Ты приехал, чтобы провести со мной еще одну ночь. А затем — развод.
— Кто сказал, что мы не можем передумать? — И прежде, чем она смогла ответить, Джон бросил огрызок яблока в мусорную корзину. — Надо посмотреть, не пришел ли факс.
Элоиза моргала, глядя, как он, по-прежнему без рубашки, выходит из кухни. У нее закружилась голова. Дверь закрылась, но она еще наблюдала за Джоном через узкие окна по бокам двери. Лимузин стоял на парковочной площадке. Джон сел в него, и она вспомнила, что он держит там целый мобильный офис.
Но ведь он так и не ответил на ее вопрос о телефонном звонке и не рассказал, как сейчас живет. Джон, похоже, теперь очень много знает о ней, а она о нем — очень мало, если не считать сведений, почерпнутых в «Википедии».
Если она хочет идти вперед, пора перестать любоваться телом Джона Лэндиса и всерьез заняться изучением его как человека.
Джон увидел в ее глазах желание, скрывающееся под маской спокойствия.
Пока Элоиза наверху принимала душ, он надел черную спортивную майку. Никакие поступившие по факсу деловые бумаги не могли отвлечь его от мыслей о том, как она стоит под теплыми струями. Ему казалось, что он помнит каждую черточку ее тела. Та ночь крепко отпечаталась в его памяти.
Станет ли его страсть к Элоизе не такой жгучей, если он опять проведет с ней ночь? Джон очень на это надеялся, потому что не желал прожить еще один мучительный год.
Шум воды стал тише, потом смолк. Тишина, казалось, длилась целую вечность. Наконец он услышал, как Элоиза чем-то занимается в спальне. Одевается, наверное.
Шорох наверху стал для него сродни пытке. Он принялся открывать шкаф за шкафом в поисках кофейных чашек.
Приступая ко второй чашке кофе, Джон услышал, что дверь ее спальни открылась.
Он налил кофе для Элоизы и положил в чашку два кусочка сахара, как делала она, насколько он помнил. И повернулся, чтобы встретить ее лицом к лицу.
И замер. Реальность многократно превзошла его фантазии. А ведь она даже не обнажена.
Элоиза вошла в кухню босиком, в простом открытом летнем платье, свободно облегавшем фигуру. Ее кожа была еще розовой и теплой после душа. Влажные черные волосы были собраны в фирменный хвост, открывая точеную шею. Джон почувствовал возбуждение Элоизы, когда закончил разговор по телефону. Остается надеяться, что он сможет возбудить ее и сейчас.
Но он не собирался побеждать с помощью откровенного соблазнения. Она должна прийти к нему сама.
Элоиза осторожно взяла у него чашку с кофе — так осторожно, что их пальцы не соприкоснулись.
— Ты получил свои бумаги?
— Да.
Элоиза дула на кофе и наблюдала за Джоном из-под полуопущенных ресниц.
— У меня мало что есть на завтрак — только тосты, печенье и фрукты, которые лежат в вазе. Но ты можешь воспользоваться всем, что видишь.
Если бы только она имела в виду то же, что и он!
— Мне хватит.
— Это хорошо. — Она кивнула. — Тогда расскажи о своей работе.
— Но я обычный богатый бездельник, помнишь?
Элоиза опустила чашку. В глазах, темных, как кофе, отразилось смущение.
— Я была неправа, думая так о тебе. Теперь мне действительно интересно.
Джон не мог понять, почему она вдруг начала расспрашивать его, и не был уверен, стоит ли посвящать ее в свои дела.
— А тебе не надо идти на работу или помогать сестре готовиться к свадьбе?
— Одри сегодня занята, а библиотека открывается через полчаса.
— Я предупрежу шофера.
— Не надо. — Элоиза обхватила чашку обеими руками и направилась к дивану, чуть покачивая бедрами. Ее платье колыхалось, словно приглашая его следовать за ней. — Жених Одри любезно перегнал мою машину сюда.
— Тогда все улажено.
Джон наблюдал, как она ставит чашку на край стола.
Элоиза сняла с дивана покрывало и принялась складывать его.
— Пожалуйста, расскажи о своей работе, — повторила она.
Джон поставил свою чашку рядом с ее и, желая разобраться, чего она хочет, задал вопрос:
— Что именно тебя интересует?
— Почему ты работаешь с памятниками прошлого, а не строишь новые дома?
Элоиза подошла к нему так близко, что почти коснулась его груди.
Он смотрел в глаза женщины и думал, что, может быть, стоит поцеловать ее прямо сейчас, но все-таки решил, что первый шаг должна сделать она.
— Я — любитель истории, — признался Джон. — С самого детства. Много ездил по белу свету.
Элоиза сложила одеяло и опустилась на диван:
— Рассказывай дальше.
На сей раз она не села на стул, и Джон воспользовался возможностью оказаться рядом с ней. Он отодвинул в сторону декоративные подушки и сел, сохраняя, однако, между собой и Элоизой некоторый зазор. Пока.
— Я архитектор. Специализируюсь на исторических памятниках.
— Поэтому ты и оказался в Испании в прошлом году? — Она откинулась на спинку дивана, и на ее лице появилась спокойная улыбка — в первый раз с тех пор, как они встретились накануне вечером. — Но ты был еще студентом, правда?
Джон поморщился. Может быть, стоит представить ей свое резюме?
— Я заканчивал диссертацию.
— Диссертацию? Это впечатляет.
Он смутился, поскольку сказал это не для того, чтобы произвести на нее впечатление. Джон Лэндис вообще не любил говорить о себе.
— Мне это интересно. — Он пожал плечами. — К тому же я мог не думать о плате за учебу.
— Но тебя привело в Испанию что-то еще, верно?
— Да. — «Чего она добивается своими расспросами?» — удивился Джон.
— Почему ты делал из этого тайну?
— Я не делал из этого тайну.
Он просто не испытывал потребности рассказывать всем обо всем.
— Ты играешь словами. — Элоиза наклонилась к нему, и экзотический аромат ее шампуня взволновал его. — Ты не можешь осуждать меня за то, что я строю догадки. Ведь сам ты ничего не рассказываешь. Ну, расскажи сейчас. Что еще ты там делал?
