Он проследил за ее взглядом, и в его глазах промелькнула тень.
— К сожалению, некоторые вещи неподвластны нам.
Она поняла по сдержанному тону, что он испытывает неловкость, но не может изменить ситуацию.
— Вам ненавистно такое положение вещей, — догадалась Ева.
Александр выглядел удивленным, ему казалось, что он тщательно скрывал свое недовольство.
— Нет смысла ненавидеть неизбежность, то, что продиктовано необходимостью. — Он подождал, пока она сядет, захлопнул за ней дверцу и, не взглянув в сторону телохранителей, обогнул капот и сел на место водителя. — Пристегните ремень, — посоветовал он перед тем, как завести двигатель.
— О! — спохватилась Ева, потому что мысленно уже репетировала свою речь. — Мне всегда нравились и город, и окрестности Кордины. — Она решила быть по-светски любезной, усыпить его беспечностью и потом неожиданно, прямо в лоб задать свои вопросы. — Ваш город очень красив и своеобразен. Никаких небоскребов и стеклянных коробок.
— Но мы все-таки стараемся идти в ногу со временем. — «Мерседес» тем временем влился в неторопливый трафик. — Не мешало бы, конечно, увеличить поток туристов, но для этого придется переделать старые отели в курортные.
— О, нет, — Ева разглядывала город из окна, — не стоит нарушать эту красоту!
— И это говорит дочь строительного магната?
— То, что строил и строит папа, идет на благо Хьюстону, но это совсем другое дело. Хьюстон — типично американский город, а Кордину не стоит портить небоскребами.
— Но в Национальном совете есть люди, которые лоббируют строительство и приводят веские доводы в его пользу.
— Они не правы. И ваш отец не захочет. А как вы поступите, когда придет ваш черед властвовать? Вы ведь не позволите им уродовать природу и устраивать здесь каменоломни?
— Нет, не позволю. — Александр свернул в сторону моря. — Некоторые вещи нельзя менять, и дворец должен оставаться самой высокой точкой в городе, пока у власти Биссеты.
— Это говорит ваше эго?
— Нет, это гены предков. Наследственность.
— Мы с вами такие разные, — сказала Ева задумчиво. — Говоря о наследственности, вы имеете в виду сотни лет традиций и ответственность перед государством. При слове «наследство» я думаю об отце и его бизнесе и той головной боли, которая неизбежно меня ждет. Или наследство — это ваза Фаберже моей матери. Наследство для меня и для большинства американцев — это нечто осязаемое. В вашем понимании это связано с семейными обязательствами.
Александр промолчал. Ева не знала, как глубоко ее слова затронули его.
— Вы понимаете все гораздо тоньше, чем я думал.
Она бросила на него быстрый взгляд и, решив, что настал подходящий момент, тихо спросила:
— Почему вы так поступаете?
— Как именно?
— Вы приходите ко мне в театр, везете меня на прогулку. Вы настойчиво добиваетесь остаться со мной наедине и целуете.
Он выбрал подходящее место у каменной дамбы, чтобы остановиться.
— Хотите ответа? Таково мое желание.
— Но раньше вы этого не хотели.
Он выключил двигатель, положил в карман ключи от зажигания.
— Я хотел этого с того первого дня, как вас увидел. Может, пройдемся по берегу?
Ева сидела неподвижно, не зная, как понимать то, что только что услышала. Александр вышел из машины и открыл для нее дверцу:
— Теперь надо отстегнуть ремень, чтобы выйти.
— Зачем же?
— Но невозможно гулять по берегу, оставаясь пристегнутой.
Ева с трудом справилась с застежкой и вышла из машины.
— Зачем это все? Вы редко смотрели в мою сторону и всегда с хмурым неодобрением.
— Я всегда смотрел на вас.
Александр взял ее за руку и повел по песчаному пляжу. Ее пальцы были напряжены, как будто она хотела вырваться, но он не обращал на это внимания. Ему было легче, когда она становилась колючей, сопротивлялась и спорила. Потому что последний раз ее покорность и готовность уступить напугали его.
— Мне больше нравится пляж по вечерам, когда туристы исчезают, чтобы переодеться к ужину.
— Это абсурд. — Она говорила о другом.
Лицо Александра осветила улыбка, делавшая его неотразимым.
— Что именно? Предпочитать пустой пляж?
— Я хочу, чтобы вы перестали искажать смысл сказанного мною. — Она высвободила руку и пошла на некотором расстоянии от него. — Не понимаю, что за игру вы затеяли со мной.
— А что бы вы предпочли? — Он, кажется, был вполне доволен собой и наслаждался ее смущением.
— Но, Александр, я прекрасно помню, что вы никогда не смотрели на меня, как вы говорите. Я это знаю… — Она запнулась, потому что чуть не проговорилась, что сама все время смотрела в его сторону.
— Откуда вы знаете?
— Не важно. — Она жестом закрыла тему и пошла к воде. — Не понимаю, почему вы вдруг нашли меня привлекательной. Или доступной? Как вам угодно.
— Да, я нашел вас сексуально привлекательной, и это произошло давно. — Он положил руку ей на плечо и повернул к себе. Солнце уже начало клониться к горизонту, золотые лучи освещали белый остывший песок. — Не важно, что я испытывал, могу только сказать, что сейчас понял, что это чувство гораздо шире, чем просто желание.
Она вздрогнула и обхватила себя руками, как будто ей вдруг стало холодно. Ее глаза сейчас были синими, в цвет моря, только в отличие от его спокойной глади в их глубине отражалось смятение.
— Вы привыкли поступать, как вам заблагорассудится, ведь вы принц и наследник. Но я не собираюсь становиться вашей прихотью.
Ветерок с моря разметал ее черные волосы, она посмотрела на него. Взгляд ее был необыкновенный. И он вдруг забыл обо всем на свете — что за ними издалека наблюдают телохранители, что они находятся на пляже, на виду — и с необычной горячностью признался:
— Вы правы, именно потому, что я наследный принц, мне трудно, иногда почти невозможно поступать по собственному желанию. И чем сильнее оно становится, тем труднее получить желаемое. Возникают препятствия в виде условностей и долга, особенно когда дело касается женщины.
— Тем более американки? — Напрасно она спросила. Легче просто принять все на слово, согласиться на любые условия, принять его в свои объятия и в свое сердце. Но она не могла остановиться. — Тем более занятой в театральном бизнесе. Без титулов и королевской родословной. Гораздо легче найти титулованную аристократку из Европы.
— Да, это так. — Александр увидел в ее глазах, что, согласившись, причинил ей боль, и все-таки продолжил: — Если я свяжу мое имя с вашим, это вызовет бурю разногласий в Национальном совете и среди влиятельных людей, они предпочитают, чтобы я женился на женщине, которая подойдет наследному принцу, с титулом и соответствующим происхождением.
