Джекка всегда стремилась показать красоту самых простых вещей. Такую цель она перед собой поставила. Но еще больше ей хотелось, чтобы ее творения были интересны людям. Возможно, за предстоящие три месяца ей удастся создать то, что люди купят, просто потому что им понравится. Они принесут ее картины в свои дома, украсят ими комнаты и каждый день станут радоваться, глядя на них.
Джекка так задумалась о предстоящей работе, что проехала нужный поворот. Пришлось развернуться, чтобы попасть на Олдридж-роуд. Всякий раз видя это название, она не могла не улыбнуться – несколько сот лет назад эта улочка была названа в честь одного из предков Ким.
– Наша ветвь семьи не владеет домом, который носит название Олдридж-Хаус, и мы не живем на Олдридж-роуд, – сказала она Джекке давным-давно.
Сделав левый поворот, Джекка сразу почувствовала, что попала в дикую местность. По сути, так оно и было. Ким рассказывала, что в 1950-х годах правительство США решило превратить весь этот район в природный заповедник. Между делом, словно это ни для кого не имело значения, населению Эдилина было велено покинуть район. Все дома, в том числе построенные еще в семнадцатом веке, подлежали сносу. Правительственные чиновники были немало удивлены, когда упомянутое население решительно отказалось покидать насиженные места и заявило, что не допустит сноса зданий.
Джекка слышала историю о том, как одна из старейших жительниц городка, некая мисс Эди, много лет посвятила борьбе и в конце концов выиграла. Город продолжал жить. Но проблема заключалась в том, что, пока суд да дело, дикая природа – в основном леса – окружила город, отрезав его от всего мира, и он стал, во всяком случае, по мнению Джекки, слишком изолированным от внешнего мира.
Из-за этой борьбы, отнявшей очень много сил, семейства, веками жившие в Эдилине, теперь владели землей в месте, которое, в сущности, было государственным лесным заповедником.
Джекка ехала по Олдридж-роуд, и ей казалось, что на этой улице не может быть никаких жилых домов. Во всяком случае, домов с водопроводом и канализацией. Однако Ким говорила, что там стоят два дома. Первый – это Олдридж-Хаус, резиденция местного доктора. Он, конечно же, был кузеном Ким, и она клялась, что Джекка встречалась с ним во время своего первого визита в Эдилин, хотя Джекка его не помнила. Последним на Олдридж-роуд был дом миссис Уингейт.
– Это новый дом, – сказала Ким по телефону, когда Джекка позвонила ей перед отъездом. – Он был построен в 1926 году покойным отчимом Оливии Уингейт, приехавшим сюда из Чикаго.
– Новые люди?
– Ну да, – серьезно ответила Ким. – Если они осели в Эдилине после Войны за независимость, они… – Она сделала паузу.
– Новички! – выпалили подруги хором и засмеялись.
– Не знаю, как ты это терпишь, – сказала Джекка. – Мой отец любит повторять, что его дед открыл магазин скобяных товаров в 1918 году. Поэтому он искренне уверен, что у нашего семейного предприятия долгая и славная история, но у вас…
– Да, я знаю, – сказала Ким. – Мы здесь все немного отстали от жизни, но… на прошлой неделе у нас появился первый факс.
– Шутишь! – воскликнула Джекка.
– Да, шучу. Так когда ты приезжаешь?
– Послезавтра. Полагаю, буду у вас около часу дня.
– Превосходно! Значит, обедаем вместе.
– Договорились.
Когда Джекке сказали, что она свободна на все лето, она была в шоке. Ее начальница решила отправиться в путешествие по Европе со своим новым мужем и закрыть на это время галерею. Джекке оставляли основное жалованье, но она лишалась комиссионных и бонусов. Впрочем, даже получая только зарплату, три месяца можно было прожить, если экономить, конечно. Кроме того, она сумела сдать на это время свою квартирку в Грамерси-парке – нанимателем стала кузина ее невестки. Это ощутимо увеличило ее доходы.
Узнав потрясающую новость, Джекка сразу позвонила Ким и сказала, что получила неожиданный отпуск на три летних месяца, который начинается через две недели.
– Что ты намерена делать? – спросила Ким.
– Не знаю. Боюсь сказать отцу. Он потребует, чтобы я приехала домой и поработала в магазине.
– А он познакомит тебя с подходящими молодыми людьми с поясами для инструментов?
– Об этом я не думала. Знаешь, а я, пожалуй, все-таки позвоню папе. Помнишь, я рассказывала о парне, с которым лишилась невинности? Он обычно ходил без рубашки, только в джинсах и тяжелых ботинках. Возможно, я могла бы…
– Приезжай сюда, – сказала Ким.
– Ты имеешь в виду, в Эдилин?
– Да, приезжай сюда и пиши. Красками. Или карандашом. Или сваривай стальные болванки. Короче, занимайся чем хочешь. Только приезжай в Эдилин на все лето.
Джекка понимала, что такой серьезный поступок надо как следует обдумать. Но она никогда не мешкала, принимая решения.
– Да, – сказала она, – пожалуй, я так и сделаю.
Ким сначала издала восторженный вопль, потом сказала:
– Не волнуйся, я обо всем позабочусь. Так, надо поговорить с миссис Уингейт…
– Почему с ней надо поговорить, кем бы она ни была?
– У нее большой дом, и я слышала, что часть его она сдает. Я немедленно отправлюсь в ее магазин и договорюсь. Все, я побежала. Перезвоню.
Джекка отключила телефон и заулыбалась. Подруга умела развивать бурную деятельность, и можно было не сомневаться, что она не упустит ни одной мелочи.
Вечером того же дня Ким позвонила и сообщила, что все устроила.
– Понимаешь, оказывается, у миссис Уингейт есть три квартиры. То есть это не совсем квартиры, скорее меблированные комнаты, поскольку в них нет кухни, но, как бы то ни было, одна из них теперь твоя.
В ее голосе звучало такое торжество, словно она выдержала сражение с парой-тройкой драконов.
– Было трудно договориться? – спросила Джекка, понимая, что Ким умирает от желания рассказать все в мельчайших подробностях.
– Ужасно, но мне на помощь пришел кузен Трис.
– Трис? – недоуменно переспросила Джекка, тщетно стараясь вспомнить, кто это.
– Он местный доктор и живет по соседству с миссис Уингейт. Я тебе много о нем рассказывала, и вы познакомились, когда ты в первый раз приехала в Эдилин.
– Мне надо увидеть его, чтобы вспомнить, – сказала Джекка. – А что он сказал, чтобы уговорить ее?
– Миссис Уингейт для него как вторая мать, он имеет на нее большое влияние. Кстати, она собиралась сдать комнату мужчине восьмидесяти двух лет. Трис сказал, что ей придется подавать ему завтрак в постель.
– Ты хочешь сказать, что я не получу завтраков? Никаких подносов с теплыми булочками и домашним мармеладом?
– Никаких. Зато ты сможешь пользоваться кухней.
– Это хорошо. Ты же знаешь, какая из меня кухарка.
