Капитан Оксфорда улыбнулся при мысли, что его сто пробежек составляют меньше половины от 214 необходимых для победы в матче.
Незадолго до полудня на черту встали два оксфордских бетсмана и оставались на ней до последнего броска. И когда время подходило к ланчу, ас Кембриджа Билл Поттер повалил «калитку», которую охранял первокурсник.
Капитан оксфордцев сидел на балконе в полном снаряжении и нервничал. Он смотрел на лысую голову отца, который разговаривал с бывшим капитаном команды Англии; они оба сделали сто пробежек в университетских матчах. Надев перчатки, капитан стал медленно спускаться, стараясь изображать отсутствующий вид, хотя на самом деле он еще ни разу в жизни не чувствовал себя так скверно. Он видел, как отец повернул к нему загорелое лицо и улыбнулся своему единственному сыну. Зрители все время аплодировали капитану, пока он не занял место бетсмана на черте. Билл Поттер, который в первой игре утром повалил «калитку» и вывел капитана из игры, приготовился сделать это во второй раз. Его первая подача была великолепной: отскочив от щитка на ноге, крученый мяч ударил капитала в грудь.
— Не может быть! — закричал Поттер, поддержанный криками остальных игроков команды.
Капитан оксфордцев со страхом смотрел на судью, который, вынув руки из карманов брюк, переложил круглый камешек из одной руки в другую, что означало: боулер должен продолжать игру. На крики он не обратил внимания. Вздох облегчения вырвался из груди сидевших в павильоне. Капитан стоял на черте до последнего броска и ушел на перерыв для ланча без штрафных очков и имея 24 пробежки своей команды.
После ланча Поттер возобновил атаку. Потерев мяч об уже запачканные красным белые брюки, он сделал свирепое выражение лица, шагнул вперед и с еще большей силой, чем в начале игры, бросил мяч. Но он немного перестарался — подача была плохая. Капитан отклонился назад и отбил мяч к границе крикетного поля. Начиная с этого момента он так уверенно отбивал мячи, что, казалось, никакая сила не может сдвинуть его с черты, на которой он стоял. Через час и одиннадцать минут он сделал 50 пробежек, а в начале пятого его команда ушла на чаепитие после 171 пробежки, причем на долю капитана приходилось 82. Поднимаясь в павильон, он даже не взглянул на отца. Ему оставалось лишь 18 пробежек, чтобы поставить рекорд и сделать команду недосягаемой для соперников. Чая он даже не пригубил и не сказал никому ни слова.
Через 20 минут зазвонил колокол, призывая команды на поле. Капитан оксфордцев и его напарник встали на черту, чтобы отбивать мячи боулеров Кембриджа. Капитан надеялся, что через два часа он сделает сто пробежек и его команда одержит победу, но его напарник вышел из игры, когда на шестой подаче мяча была сбита «калитка». Капитан тоже потерял тот раж, который был у него полчаса назад. Все-таки ему удалось перевалить на девятый десяток. Стало темнеть, и прошло полчаса, когда число его пробежек увеличилось до 99. Но вновь выбыл из игры его второй партнер, хотя общий счет команды стал 194. Прошло еще 12 минут, когда, начав новый раунд метания, Робин поставил на черту своего аса. Вся команда Кембриджа была на поле.
Затем произошло то, чего я уже больше никогда не видел в крикетных матчах. Робин Оукли бросил мяч Поттеру, который понимал, что у него остался единственный шанс поразить «калитку» противника и спасти матч. Если бы капитан оксфордцев сделал сто пробежек, через несколько минут его команда добилась бы победы в матче. Небо заволокли темные тучи, но никто не собирался покидать поле. Снова Поттер потер мяч о белые брюки и сделал молниеносную подачу, которую капитан оксфордцев пытался отбить, но промахнулся. Кто-то из игроков, стоящих на поле за «калиткой» Кембриджа, поднял руку, но, скорее, это был жест удивления, а не апелляции к судье. Вновь Поттер тер мяч, оставляя на брюках красную полосу. Его вторая подача была крученой, но мяч прошел низом в нескольких сантиметрах от правого столбика «калитки». Третий мяч ударил капитана в грудь, и все одиннадцать кембриджцев закричали и замахали руками — они хотели показать судье, что здесь капитан нарушил правила игры и поставил ногу перед «калиткой», — но судья не обратил на это внимания. Четвертый мяч капитан отбил к границе поля, как раз туда, где находился сейчас Робин Оукли. От удивления он широко раскрыл глаза: капитан оксфордцев бежал к черте их команды. Его партнер с битой в руке застыл на месте, не понимая, что происходит. Нельзя делать пробежку, когда мяч отбит, если только это не последняя подача перед окончанием игры.
Капитан оксфордцев хотел бежать назад к своей черте и задержался, чтобы посмотреть на капитана кембриджцев. Роберт Оукли уже собирался кинуть мяч стражу «калитки», который ждал этого, чтобы поразить «калитку» оксфордцев, вывести их капитана из игры и не дать ему сделать сто пробежек. Оукли несколько секунд колебался — оба гладиатора смотрели друг на друга, — потом сунул мяч в карман брюк. Капитан оксфордцев не спеша вернулся на свою черту. Толпа зрителей замерла, не веря своим глазам. Только после этого Оукли бросил мяч Поттеру, пятую подачу которого капитан отбил далеко в поле. Его игроки сделали четыре пробежки.
Зрители поднялись со своих мест, а старые приятели отца, капитана оксфордцев, стали хлопать его по спине.
Он улыбнулся во второй раз за весь этот матч.
Поттер собирался сделать свою последнюю подачу. Он очень устал, и капитан легко отбил его подачу на край поля. Затем он сделал шаг назад и повалил свою собственную «калитку». Он вышел из игры, но теперь у него было 103 пробежки.
Во второй раз зрители поднялись со своих мест, приветствуя его, пока он поднимался к павильону. На глазах ветеранов двух войн были слезы. Через семь минут разразилась гроза, и зрители и игроки покинули «Лордс».
Этот матч закончился вничью.
Всего лишь добрые друзья
Я проснулась раньше него и, наверное, в дурном настроении, но я знала, что с этим ничего не поделаешь.
Подняв голову, посмотрела на большое тело, лежащее рядом. Если бы он делал физические упражнения, как я, у него не было бы этой шины вокруг живота, подумала я без всякого чувства жалости к нему.
Роджер заворочался и даже повернулся ко мне лицом, но я знала, что он полностью проснется только тогда, когда зазвонит будильник. Несколько секунд я раздумывала, поспать ли еще или же встать и пойти что-нибудь поесть до того, как он проснется. В конце концов я решила оставаться в постели. Если он проснется, я притворюсь спящей, решила я. Будет лучше, если он приготовит для меня завтрак. Я начала думать, чем займусь, после того как он отправится в свой офис, а потом наступит вечер, и я буду ждать, когда он вернется с работы. Ему, по-видимому, не приходило в голову спросить, как прошел день у меня.
Послышался тихий храп, но он не раздражал меня. Мое чувство к Роджеру было безграничным, и у меня было только одно желание: выразить его словами, чтобы он знал о нем. По правде говоря, это первый мужчина, которого я люблю и которым восхищаюсь. Глядя на его небритое лицо, я вдруг вспомнила тот вечер в пабе, когда он мне приглянулся.
Я встретила Роджера в первый раз в пивной «Кот и Свисток», что на углу Мейфкинг-роуд. Можно сказать, это наша местная пивная. Он обычно приходил туда около восьми, заказывал пинту легкого пива и садился за маленький столик в углу, рядом с доской для игры в дартс. Почти всегда он сидел один и смотрел, как игроки бросают дротики, но редко попадают в доску. Сам он никогда не играл, и я, глядя на него со своего наблюдательного пункта за стойкой бара, спрашивала себя, боится ли он покинуть свое любимое место или ему безразличен этот вид спорта.
