Джеральд не мог поверить своим ушам.
Продолжительными аплодисментами сопровождался проход изумленного Джеральда в направлении королевских особ. Он замер где-то между позолоченными креслами королевы Великобритании и короля Мултавии. Король улыбнулся новому кавалеру ордена Павлина второй степени, и они обменялись рукопожатиями. Король Альфонс наклонился к Джеральду и не без труда снял с его плеч орден Павлина третьей степени.
— Ведь вам он больше не понадобится, — прошептал король ему на ухо.
Джеральд с ужасом увидел, как его сокровище исчезло в глубине красного кожаного футляра, который держал личный секретарь Альфонса IV, стоявший в полной готовности за креслом своего суверена. Джеральд уставился на этого человека, который либо был дипломатом высшего класса, либо просто не был посвящен в королевский план, поскольку его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Как только великолепный орден Джеральда был снят с его плеч, футляр защелкнулся подобно сейфу, код которого Джеральд не знал.
Он захотел возразить, но не смог выговорить ни слова.
Затем король Альфонс достал из другого футляра орден Павлина второй степени и возложил его на плечи Джеральда. Не в силах оторвать глаз от убогих разноцветных стекляшек, Джеральд несколько секунд нерешительно потоптался на месте, прежде чем сделать, пятясь, несколько неверных шагов, отвесить глубокий поклон и затем вернуться на свое место за столом под аплодисменты присутствующих. Он не слышал этих аплодисментов, думая о том, как бы вернуть свое утраченное сокровище сразу же по окончании церемонии. Дойдя до своего места, он тяжело опустился на стул рядом с женой.
— А теперь, — продолжил король, — я хотел бы вручить награду, которой никто еще не был удостоен со времени смерти моего отца. Этот орден Павлина первой степени я хочу пожаловать ее величеству королеве Елизавете II.
Королева встала. Личный секретарь короля приблизился к ней, держа в руках тот красный футляр, в который было надежно упрятано неповторимое сокровище Джеральда. Секретарь открыл футляр, и король, достав оттуда великолепный орден, возложил его на плечи королевы. Драгоценные камни ярко засияли, и у присутствующих буквально перехватило дыхание от восхищения.
Джеральд был единственным человеком в зале, который знал истинную цену этого великолепия.
— Ты же и сам сказал, что это королевская вещь, — шепнула ему жена, машинально погладив свое жемчужное ожерелье.
— Точно, — согласился Джеральд. — Но что скажет Рамсботтом, увидев это? — И он с отвращением прикоснулся пальцем к ордену Павлина второй степени. — Он-то сразу поймет, что это даже не копия, а так…
— Все это совершенно неважно, — сказала Анджела.
— О чем ты, детка! Я стану всеобщим посмешищем на церемонии вступления мэра в должность…
— Я бы посоветовала тебе читать вечерние газеты, Джеральд, вместо того чтобы любоваться своим отражением в зеркале. Тогда бы ты знал, что Уолтер не станет мэром в этом году.
— Не станет мэром? — переспросил Джеральд.
— Нет. Нынешний мэр решил остаться на второй срок, и поэтому Уолтеру ничего не светит до будущего года.
— В самом деле? — улыбнулся Джеральд.
— И если ты думаешь о том, о чем, как мне кажется, ты думаешь, Джеральд Хаскинс, то учти: на этот раз меньше чем диадемой ты от меня не отделаешься.
Вкус мяса
Да разве можно быть такой красивой!
Я ехал на работу и увидел ее у театра «Олдвик». Она как раз поднималась по ступеням к входной двери театра. Если бы я пялился на нее секундой дольше, я бы въехал в зад впереди идущей машины. И тут, прежде чем я смог убедиться в верности своего мимолетного впечатления о ее внешности, она исчезла в толпе театралов.
Я приметил местечко для парковки по левой стороне и спешно ринулся туда, даже не включив указатель поворота, за что удостоился нескольких гневных гудков тех, кто ехал за мной следом. Выскочив из машины, я побежал к театру, превосходно понимая, сколь ничтожна вероятность отыскать ее в такой толчее, а если даже мне это и удастся, то наверняка ее поджидает приятель или муж, под метр восемьдесят и вылитый Харрисон Форд.
Добежав до вестибюля, я оглядел многоголосую толпу сначала бегло, затем более внимательно, поворачиваясь вокруг своей оси, — без результата. Я подумал: не стоит ли попытаться купить билет? Но ведь она может сидеть где угодно — в партере, бельэтаже, даже на балконе. Походить по фойе — авось удастся ее приметить? Но ведь без билета меня никуда не пустят.
И тут я ее увидел. Она стояла в очереди к окошку с надписью «Билеты на сегодня», причем уже второй от кассы. За ней стояли молодая женщина и мужчина средних лет. Я немедленно встал в конец, а она тем временем уже подошла к окошку. Я подался вперед, попытавшись подслушать, что она говорит, но услышал только ответ кассира: «Вряд ли что получится, мадам. Начало спектакля через несколько минут. Но давайте я возьму его, и посмотрим, что удастся сделать».
Она поблагодарила кассира и направилась к дверям, ведущим в партер. Мое первое, мимолетное впечатление подтвердилось в полной мере. Она была само совершенство: с головы до ног, с ног до головы. Я не мог оторвать от нее глаз — и при этом заметил, что точно такой же эффект она произвела и на других мужчин. Так и хотелось сказать им: расслабьтесь. Неужели вы не поняли, что она со мной? Ну ладно, ладно: будет со мной — к концу вечера.
После того как она скрылась из виду, я, вытянув шею, попытался заглянуть в окошко. Кассир отложил ее билет в сторону. Я с облегчением вздохнул, увидев, что молодая женщина в нашей очереди протянула кассиру кредитную карточку и забрала четыре заказанных билета в бельэтаже.
Теперь я молил Бога, чтобы следующий в очереди мужчина не попросил один билет.
— Мне, пожалуйста, один билет на сегодня, — сказал он, и тут же раздался звонок, извещающий, что до начала спектакля остается три минуты. Кассир улыбнулся ему.
Я посмотрел на него со злобой. Ну, что делать? Всадить ему нож в спину? Лягнуть между ног? Обозвать последними словами?
— Где бы вы предпочли, сэр? Бельэтаж? Партер?
«Не вздумай сказать „партер“! — напрягся я. — Скажи „бельэтаж“… Ну, „бельэтаж“… „бельэтаж“…»
— Партер, — сказал мужчина.
— Вот есть один, у прохода, в ряду Н, — сказал кассир, глядя на экран компьютера.
Я издал про себя радостный вопль, сообразив, что кассир сначала постарается продать оставшиеся у него билеты и только потом начнет разбираться с билетами, возвращенными публикой. Но мне-то как вести себя в такой ситуации?
К тому моменту, когда стоявший впереди меня человек купил билет у прохода в ряду Н, я уже подготовил свою реплику и надеялся, что смогу произнести текст без суфлера.
— Слава богу, а я уж боялся, что не успею, — проговорил я, как бы запыхавшись и переводя дух. Кассир посмотрел на меня безо всякого интереса — первая строка моей декламации не произвела на него никакого впечатления.
