— В утренней почте ничего не было, — сказал ему Леви. — Но я позвоню им и узнаю, не выписан ли он уже и не задержался ли на почте. Если нет, я подам на них в суд немедленно.
Пэт подумал, не следует ли сказать Леви, что он подписал чек на 1100 долларов, отдав почти все свои деньги, и теперь ему не хватит до следующей зарплаты. Все его сбережения ушли на то, чтобы помогать Дэвиду делать его ежемесячные платежи в «Женева лайф». Он решил не упоминать об этом. Дэвид не раз говорил, что в сомнительных случаях лучше молчать.
— Я перезвоню в конце рабочего дня и дам вам знать, каково положение дел.
— Нет, это невозможно, — сказал Пэт. — Я всю неделю работаю в ночную смену. Я прямо сейчас отправляюсь на работу. Может быть, вы позвоните мне завтра с утра?
— Обязательно, — пообещал адвокат.
Телефон зазвонил в 9:31. Пэт схватил трубку и с облегчением услышал голос мистера Леви на другом конце линии.
— Патрик, мне вчера вечером позвонили из «Женева лайф», и, должен сказать, вы нарушили золотое правило Леви.
— Золотое правило Леви? — спросил озадаченный Пэт.
— Да, золотое правило Леви. Оно очень простое, Патрик. Если тебе тяжело что-то нести, ты можешь бросить груз на кого угодно, но никогда — на своего собственного адвоката.
— Я не понимаю, — сказал Пэт.
— Врач отправил образцы вашей мочи и крови в «Женева лайф», и они оказались идентичными тем, которые исследовал доктор Ройстон у человека по имени Дэвид Кравиц.
Пэт почувствовал, как кровь уходит из его головы. Он понял, какой фокус разыграл перед ним Марвин. Его сердце начало биться чаще и чаще. Внезапно ноги его ослабли, и он рухнул на пол, ловя ртом воздух.
— Вы слышите меня, Патрик? — донеслось с того конца провода. — Вы слышите?
Скорая помощь прибыла через двадцать минут, но к тому моменту Пэт уже скончался от сердечного приступа, спровоцированного астматическим удушьем.
Мистер Леви ничего не предпринимал, пока банк Пэта не подтвердил, что страховая компания предъявила к оплате чек на сумму 1100 долларов.
Через девятнадцать месяцев сестра Пэта Руфь получила от компании «Женева лайф» платеж на сумму в один миллион долларов, но перед этим ей и «Леви, Голдберг и Леви» пришлось выдержать долгий бой в суде.
В итоге присяжные признали, что смерть произошла от естественных причин, и в момент смерти страховка уже действовала.
Так что Марвину Робаку было о чем жалеть.
Первое чудо
Завтра наступит первый год новой эры, но никто не сказал ему об этом.
А если бы и сказал, он не понял бы, поскольку считал, что наступает сорок третий год правления императора. Кроме того, у него на уме были мысли и поважнее.
Его мать все еще сердилась на него, но, надо признаться, он действительно вел себя плохо в тот день, даже для тринадцатилетнего. Он не хотел ронять кувшин, когда мать послала его за водой к колодцу. Он пытался объяснить ей, что не виноват в том, что споткнулся о камень, хотя именно это и было правдой. Но он не сказал ей, что случилось это тогда, когда он погнался за бродячей собакой. А гранат? Разве ему сказали, что это — последний и что отец очень их любит?
Юный римлянин с ужасом ждал возвращения отца, боясь оказаться выпоротым еще раз. Он помнил последнюю порку: тогда боль еще несколько дней напоминала о себе каждый раз, когда он пытался сесть, а тонкие красные полосы на коже исчезли только через три недели.
Он сидел на подоконнике в своей комнате и думал о том, каким образом мог бы восстановить расположение матери. Он облил маслом свою тунику, и мать выгнала его с кухни.
— Иди поиграй на улице, — бросила она ему, но играть на улице совсем не весело, когда ты один. А отец запретил ему водиться с местными мальчишками.
Как он ненавидел этот грубый край! Если бы он только мог вернуться домой, к своим друзьям, ему было бы чем заняться. Что ж, пройдет всего три недели, и он…
Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась мать, одетая в тонкую черную накидку, которую так любили здешние женщины. Надев ее в первый раз, она сказала мужу, что это единственный способ спрятаться от жары. Он недовольно заворчал, и теперь она каждый вечер переодевалась в римскую одежду перед его возвращением.
— Почему ты не можешь заняться чем-нибудь полезным? — спросила мать, обращаясь к угрюмой фигуре сына.
— Я просто…
— Опять размечтался, как обычно. Что ж, пора возвращаться к житейским будням. Я хочу, чтобы ты пошел в деревню и купил кое-что из еды.
— Да, мама, я уже бегу, — сказал мальчик. Он соскочил с подоконника и побежал к двери.
— Подожди же, пока я не сказала тебе, что надо купить.
— Извини, мама. — Он резко остановился.
— А теперь слушай, и слушай внимательно, — начала она, загибая пальцы. — Мне нужна курица, немного изюма, инжира, фиников и… а, да, два граната.
Лицо мальчика покраснело при упоминании о гранате. Он уткнулся глазами в каменный пол, потому что рассчитывал, что мать забудет. Мать опустила руку в кожаный кошелек, свисавший с пояса, и вынула оттуда две мелкие монеты. Но перед тем как отдать их мальчику, потребовала, чтобы он повторил все, что надо купить.
— Курица, немного изюма, инжира, фиников и два граната, — повторил он так, будто это был стих из модного поэта Вергилия.
— И смотри, чтобы тебя не обманули со сдачей, — добавила она. — Не забывай, что здешний народ — мошенники поголовно.
— Да, мама… — замялся мальчик, не решаясь попросить.
— Если ты ничего не забудешь и не ошибешься со сдачей, я не скажу отцу про разбитый кувшин и про съеденный гранат.
Мальчик улыбнулся и, зажав в кулаке две серебряные монеты, выбежал со двора к воротам римского поселения.
Часовой у ворот сдвинул в сторону деревянный засов и открыл массивную створку. Мальчишка выскочил наружу и улыбнулся ему в ответ.
— Я слышал, у тебя опять неприятности, — прокричал часовой ему вслед.
— Нет, на этот раз — нет, — ответил мальчик. — На сей раз все обойдется.
Он весело помахал рукой солдату и быстрым шагом пошел по дороге в деревню, читая стихи из «Энеиды» Вергилия, которые напоминали ему о доме. Он шел посередине пыльной извилистой тропинки, которую местное население осмеливалось называть дорогой. Ему показалось, что половину времени, которое занял у него путь, он вытряхивал из сандалий мелкие камешки. Если отец пробудет тут достаточно долгое время, он сделает необходимые преобразования, и тогда здесь пройдет настоящая дорога, прямая и широкая настолько, что на ней смогут разъехаться две колесницы.
А мать сможет избавиться от лишних рабынь. Ни одна из них не умела накрывать на стол и даже приготовить еду так, чтобы она была по крайней мере чистой. С тех пор как они поселились в Иудее, мальчику впервые довелось увидеть мать на кухне. Он был уверен, что это будет и в последний раз. Скорей бы отец закончил выполнение возложенного на него поручения, и тогда они вернутся в Рим.
