Молодой мужчина все так же пристально изучал картины Салли. Наконец он взглянул на нее.
— Я бы купил вот эту, с черным котом на подоконнике. Сколько она стоит?
— Ну, — замялась Салли. — Я не знаю…
— Не продается! — решительно заявил мистер Буше, увлекая клиента к выходу.
— Кстати, — сказал высокий мужчина, обернувшись, — я Антонио Флавелли. Друзья зовут меня просто Тони.
Но мистер Буше уже выталкивал его на улицу.
Салли вернулась домой с пустой папкой и сказала родителям, что один лондонский торговец проявил интерес к ее работам. Но это пока всего лишь интерес, не более того, уточнила она.
На следующее утро Салли решила пойти на открытие летней выставки в Королевской Академии: неплохой шанс выяснить, насколько хороши ее соперники. Больше часа она простояла в длинной очереди, тянувшейся от входа через обширный внутренний двор и дальше на мостовую. Достигнув наконец верха широкой лестницы, Салли пожалела, что не вышла ростом и не может видеть поверх голов толпившихся повсюду людей. Побродив пару часов по залам, Сали решила, что уже вполне созрела для того чтобы выставить пару своих полотен на выставке в следующем году.
Восхищенная, она остановилась у «Распятия» Крейга Этчисона и заглянула в свою маленькую книжку-каталог, чтобы уточнить цену: десять тысяч фунтов стерлингов! Намного больше того, что она надеялась выручить за все свои работы, если бы решила выставить их на продажу. Но тут ее отвлекли. Сзади раздался мягкий голос с итальянским акцентом:
— Привет, Салли!
Она обернулась: Тони Флавелли с улыбкой смотрел на нее.
— Мистер Флавелли, — пробормотала Салли.
— Пожалуйста, зовите меня Тони. Вам нравится Крейг Этчисон?
— Он великолепен, — ответила девушка. — Я хорошо знаю его работы. Мне повезло: он был моим учителем, когда я училась в Слейде.
— А я помню, как еще совсем недавно можно было прикупить Этчинсона за двести, максимум триста фунтов. Возможно, и с вами будет точно так же. Вы видели здесь еще что-нибудь достойное?
Салли смутилась: серьезный коллекционер спрашивает ее совета, — но все же сказала:
— Да. По-моему, скульптура Джули Мэйджор «Книги на стуле» — поразительная вещь. Она очень талантлива, у нее большое будущее.
— У вас тоже.
— Вы вправду так думаете? — переспросила Салли.
— Неважно, что думаю я, — ответил Тони. — А вот Саймон Буше в этом просто убежден.
— Решили меня подразнить? — спросила Салли.
— Ничуть. Вы сами в этом убедитесь, когда встретитесь с ним в следующий понедельник. Он кое-что сказал вчера за ланчем: смелая кисть, необычные цвета, оригинальный замысел. Я думал, он не остановится. Кстати, он обещал продать мне «Спящего кота, который никогда не шевелится» — после того как вы сойдетесь в цене.
Салли не знала, что и сказать.
— Удачи вам! — улыбнулся Тони, поворачиваясь, чтобы уйти. — Хотя вам она, пожалуй, ни к чему. — Он немного помедлил и, развернувшись обратно, посмотрел на Салли: — Кстати, вы собираетесь на выставку Хокни?
— Я и не слышала о ней, — призналась Салли.
— Вечером будет частный просмотр. С шести до восьми. — Глядя ей прямо в глаза, он сказал: — Не составите мне компанию?
На какое-то мгновение Салли растерялась.
— Было бы здорово!
— Хорошо. Давайте встретимся в «Ритце», в Пальмовом зале в 18.30.
И прежде чем Салли успела что-нибудь сказать, высокий элегантный мужчина растворился в толпе.
Салли вдруг стало неловко: одеваясь этим утром, она не рассчитывала, что ей придется идти в «Ритц». Девушка взглянула на часы (было 12.45) и стала прикидывать, хватит ли ей времени, чтобы вернуться домой, переодеться и успеть в «Ритц» к шести тридцати? И поняла, что у нее просто нет выбора: вряд ли ее пустят в такой роскошный отель в джинсах и футболке, на которой воспроизведен «Крик» Мунка. Она сбежала по лестнице, все так же бегом пересекла Пикадилли и промчалась без остановки до ближайшей станции метро.
Вернувшись домой в Севеноукс — мать не ждала ее так рано, — она вихрем ворвалась на кухню, сказав, что сейчас уедет опять.
— Как тебе выставка? — поинтересовалась мать.
— Неплохо, — ответила Салли, взлетая по лестнице наверх, и добавила вполголоса, так чтобы ее не услышала мать: — Не видела ничего такого, из-за чего стоило бы беспокоиться.
— Ждать тебя к ужину? — спросила мать, высовываясь из кухни.
— Думаю, не стоит, — прокричала девушка в ответ и исчезла в своей комнате. Прежде чем направиться в ванную, она перебрала всю свою одежду.
Лишь через час Салли спустилась по лестнице вниз, примерив и отвергнув до этого несколько нарядов. Она оглядела себя в зеркале в холле: возможно, коротковато, зато показывает ноги. Она хорошо помнила, как во время рисования обнаженной натуры ее однокурсники больше смотрели на ноги Салли, чем на модель, которую они по идее должны были рисовать. Она надеялась, что на Тони ее ноги произведут не менее сильное впечатление.
— Пока, мам! — прокричала Салли и захлопнула входную дверь прежде, чем мать успела разглядеть, как она одета.
Салли добралась пригородным поездом до вокзала Чаринг Кросс и поняла, что не знает точно, где находится «Ритц». Поэтому она села в такси, очень надеясь, что сможет доехать до отеля за четыре фунта: это все, что у нее было при себе. Салли, не отрываясь, следила за счетчиком: он нащелкал два фунта, вот уже три — как-то уж слишком быстро, подумала она, — три двадцать, сорок, шестьдесят, восемьдесят… Девушка уже хотела попросить таксиста остановиться, чтобы выпрыгнуть из машины и пройти остаток пути пешком, но в этот самый момент он свернул к краю тротуара.
Статный швейцар в темно-синем плаще тут же открыл дверцу машины и приподнял шляпу, приветствуя Салли. Она отдала таксисту четыре фунта, проклиная себя за то, что у нее не нашлось жалких двадцати пенсов чаевых. Взбежав по ступенькам, Салли прошла через дверь-вертушку и оказалась в фойе отеля. Взглянула на часы (было 18.10) и решила, что лучше выйти на улицу: она прогуляется вблизи отеля и вернется сюда чуть позже. Но, когда она дошла до двери, другой швейцар, не менее элегантный, шагнул к ней и спросил:
— Вам помочь, мадам?
— Я должна встретиться с Тони Флавелли, — пробормотала Салли в надежде, что тому знакомо это имя.
— С мистером Флавелли? Конечно, мадам. Позвольте, я провожу вас к его столику в Пальмовом зале?
Пройдя по широкому, устланному коврами коридору, Салли поднялась по трем ступеням к огромному открытому пространству, уставленному маленькими круглыми столами. Почти все они были заняты.
Салли провели к столику, стоявшему немного в стороне. Когда она села, официант спросил:
