— Я ожидаю, что меня направят во Вьетнам, сэр.
— Вам нет необходимости служить в азиатском секторе, — сказал командир. — Вы доказали свой патриотизм, и есть несколько других назначений, которые я могу вам порекомендовать, — от Берлина до Вашингтона — чтобы, когда вы закончите свои два года службы, вы могли вернуться в университет.
— Так ведь цель призыва в армию — именно отправка во Вьетнам, не так ли?
— Но ведь очень редко посылают во Вьетнам подготовленного офицера, особенно вашего калибра, — сказал полковник. — Что, если я попрошу вас закончить свою службу у меня в штабе, и вы мне поможете здесь, в академии, набирать новобранцев?
— Чтобы они поехали во Вьетнам и дали себя убить? — Нат уставился на полковника. Он сразу же пожалел, что зашёл слишком далеко.
— Знаете, кто в последний раз сидел здесь и говорил мне, что хочет поехать во Вьетнам?
— Нет, сэр.
— Мой сын Даниэль, — ответил Тремлетт, взглянув на фотографию у себя на столе, которую Нат не мог видеть. — Его убили через одиннадцать дней.
* * *
«ПРЕПОДАВАТЕЛЬНИЦА СОБЛАЗНЯЕТ СЫНА СЕНАТОРА», — кричал заголовок на первой странице газеты «Нью-Хейвен Реджистер».
— Это просто оскорбление, — сказал Джимми.
— Что ты имеешь в виду?
— Это я её соблазнил.
Отсмеявшись, Флетчер продолжал читать дальше:
«Комиссия Йельского университета по вопросам морали расторгла контракт с Джоанной Палмер, читающей курс европейской истории, после того как она призналась, что у неё был роман со студентом первого курса Джеймсом Гейтсом. Мистер Гейтс — сын сенатора Гарри Гейтса. Вчера, у себя в доме в восточном Хартфорде…»
Флетчер оторвал глаза от газеты.
— Ну, и как твой отец это воспринял?
— Он говорит, что победит на выборах подавляющим большинством голосов, — ответил Джимми. — Все женские организации горой стоят за Джоанну, а все мужчины считают, что я — самый стильный парень после Дастина Хофмана в «Выпускнике».
[29]
К тому же, папа уверен, что у комиссии по вопросам морали не будет другого выхода, как отменить своё решение задолго до конца семестра.
— А что, если она не отменит? Сможет Джоанна найти другую работу?
— С этим всё будет в порядке, — ответил Джимми. — С тех пор как комиссия объявила о своём решении, телефон звонит, не переставая. Ей предложили работу в Рэдклиффе, где она училась, и в Колумбийском университете, где она защитила диссертацию, — и это было ещё до того, как опрос, проведённый программой «Сегодня», показал, что 82 % телезрителей — за то, чтобы восстановить её на работе.
— Ну, и что она собирается делать?
— Апеллировать, и пари держу, что комиссия не сможет наплевать на общественное мнение.
— А ты что будешь делать?
— Я-то хочу на ней жениться, но она об этом и слышать не хочет, пока не узнает результатов апелляции. Она отказывается даже обручиться, потому что это может настроить комиссию в её пользу. Она хочет, чтобы её признали правой на основании обстоятельств дела, а не под влиянием общественного мнения.
— Могу сказать, ты связался с замечательной женщиной.
— Согласен. Но если бы ты знал её, как я её знаю…
14
Ещё до того как Нат прибыл в Сайгон, на двери его крошечного кабинета в штабе командования по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму появилась надпись: «Лейтенант Нат Картрайт», сделанная по трафарету. Нату сразу стало ясно, что всё время службы он будет занят кабинетной работой и даже не узнает, где проходит линия фронта. По прибытии он не был отправлен на фронт, но ему поручили работать в отделе службы обеспечения боеготовности. Распоряжение полковника Тремлетта явно прибыло в Сайгон гораздо раньше него.
В ежедневной декларации Нат был назван квартирмейстером: это позволяло вышестоящим начальникам заваливать его бумагами, а подчинённым — без особой спешки выполнять его распоряжения. Но все они как будто были замешаны в своего рода заговоре, заключавшемся в том, чтобы заставить Ната проводить свои рабочие часы, заполняя бланки по поставке боевым частям чего угодно — от печёных бобов до вертолётов. Каждую неделю в Сайгон по воздуху прибывало семьсот двадцать две тонны товаров, и обязанность Ната заключалась в том, чтобы всё это доставлялось на линию фронта. Каждый месяц он отправлял примерно девять тысяч наименований. На фронт поступало всё, за исключением его самого. Он даже переспал с секретаршей своего командира, но ничего не добился, кроме того, что высоко оценил её опыт ведения рукопашного боя без оружия.
Каждый вечер Нат уходил с работы всё позже и позже и даже стал сомневаться, за границей ли он. Если ты получаешь сэндвич «большой мак» и кока-колу на обед, а «кентуккийского жареного цыплёнка» с пивом «будвайзер» на ужин, а по вечерам в офицерской казарме смотришь по телевизору новости программы «Эй-Би-Си», где доказательство, что ты не уехал из Соединённых Штатов?
Нат сделал несколько хитроумных попыток попасть на фронт, но очень скоро понял, что везде ощущалось влияние полковника Тремлетта; все его ходатайства возвращались к нему на стол со штампом: «Отказано; подать повторное прошение через месяц».
Когда бы Нат ни просился на приём к старшему офицеру, чтобы обсудить свою проблему, он ни разу не дошёл выше штабного майора. Каждый раз его пытались убедить, что он делает важное и полезное дело. Папка с его делом была самой тонкой во всём Сайгоне.
Нат начал понимать, что его принципиальная позиция совершенно бессмысленна. Через месяц его друг Том пойдёт на второй курс в Йеле, а чем он мог похвастаться, кроме как короткой стрижкой и доскональным знанием того, сколько скрепок требуется армии во Вьетнаме каждый месяц?
Всё это изменилось в тот день, когда Нат сидел в своём кабинете, готовя приём партии новобранцев, которая должна была прибыть в следующий понедельник.
Весь день до вечера он занимался жилищем, обмундированием и путевыми документами. На нескольких из них был штамп «Срочно»; а командир всегда требовал подробного отчёта о квалификации каждого нового набора ещё до того, как те приземлятся в Сайгоне. Нат не заметил, сколько времени заняла эта работа, и когда он заполнил последний бланк, то решил оставить бумаги на столе адъютанта, прежде чем пойти перекусить в офицерской столовой.
Когда он проходил через отдел боевого состава, то испытал приступ раздражения: всё его обучение в Форт-Диксе и в Форт-Беннинге пошло псу под хвост. Хотя было уже восемь часов вечера, в комнате всё ещё сидело несколько офицеров (иных из них он узнал), которые говорили по телефону или вносили последние изменения диспозиции в большую оперативную карту Северного Вьетнама.
