Флетчер схватил руку миссис Кирстен и поднял её, чтобы присяжные увидели её ладонь, и сосчитал до пятнадцати, а затем добавил:
— И после этого она потеряла сознание. Кто из вас может хотя бы представить себе такой ужас, не говоря уже о том, чтобы пережить его? Так почему генеральный прокурор попросил для обвиняемой девяносто девять лет тюремного заключения? Потому что, как он объяснил, это убийство было предумышленным. Это было, как он заверил нас, ни в какой степени не убийство, совершённое в состоянии аффекта человеком, яростно защищающим свою жизнь. — Флетчер обратился к генеральному прокурору и продолжал: — Да, конечно, оно было предумышленным, и, конечно, миссис Кирстен знала, что она делает. Если бы вы были женщиной ростом в пять футов и четыре дюйма, на которую напал мужчина ростом в шесть футов и два дюйма, пустили бы вы в ход нож, пистолет или какое-нибудь тупое орудие, которое этот головорез мог вырвать у вас из рук и обратить против вас? — Флетчер повернулся и подошёл к присяжным. — Кто из вас, пережив то, что она пережила, не стал бы обдумывать убийство? Подумайте об этой бедной женщине, когда вы в следующий раз будете ссориться с женой или мужем. Обменявшись несколькими гневными словами, используете ли вы нагретую до 220 градусов плиту, чтобы доказать, что победили в споре? — Он оглядел семерых мужчин-присяжных одного за другим. — Заслуживает ли такой мужчина вашего сочувствия?
Если эта женщина виновна в убийстве, кто из вас не сделал бы того же самого, если бы, на ваше несчастье, вы вступили в брак с Алексом Кирстеном? — На этот раз он обратился к пяти женщинам-присяжным и продолжал: — Я слышу, как вы восклицаете: «Но я не вступала в брак с таким человеком; я вступила в брак с хорошим, достойным человеком». Так что теперь мы все согласны в том, почему миссис Кирстен совершила своё преступление: она вышла замуж за порочного человека.
Флетчер облокотился о бортик скамьи присяжных.
— Я прошу прощения у присяжных за мою юношескую горячность, ибо это всё-таки действительно горячность. Я взялся защищать миссис Кирстен, потому что боялся, что она не получит справедливости, и я по-юношески надеялся, что двенадцать беспристрастных граждан увидят то, что увидел я, и будут неспособны осудить эту женщину на то, чтобы она провела остаток жизни в тюрьме.
Я должен закончить свою речь, повторив то, что сказала мне миссис Кирстен, когда сегодня утром мы вдвоём сидели у неё в камере. «Мистер Давенпорт, — сказала она, — хотя мне только двадцать пять лет, я предпочту провести остаток жизни в тюрьме, чем ещё одну ночь с этим чудовищем».
Слава Богу, нынешней ночью ей не придётся вернуться к нему в дом. В вашей власти, господа присяжные, послать эту женщину домой к её любящим детям, потому что двенадцать достойных людей поняли разницу между добром и злом. — Флетчер понизил голос почти до шёпота. — Когда вы сегодня вечером вернётесь домой к своим мужьям и жёнам, скажите им, что вы сделали во имя справедливости, потому что, я уверен, если вы вынесете вердикт «невиновна», ваши супруги не раскалят плиту до 220 градусов из-за того, что они с вами не согласны. Миссис Кирстен уже провела в тюрьме девять лет. Неужели вы действительно считаете, что она заслуживает ещё девяноста?
Флетчер вернулся на своё место, но не взглянул на Энни, потому что опасался, как бы Карл Абрахамс не заметил, что он едва сдерживает слёзы.
19
— Привет, меня зовут Нат Картрайт.
— Тот самый капитан Картрайт?
— Да, тот самый, который убил всех этих вьетконговцев голыми руками, потому что забыл захватить с собой канцелярские скрепки.
— Потрясающе! — сказала Су Лин с деланым восхищением. — Тот самый, кто, не имея прав пилота, вёл вертолёт над джунглями, где кишмя кишели враги.
— И затем убил так много врагов, что они перестали считать погибших, и в то же время спас целый взвод окружённых солдат, оказавшихся в бедственном положении.
— И американцы этому поверили, поэтому его наградили орденом, выдали ему финансовое возмещение и предложили сотню девственниц.
— Я получаю лишь четыреста долларов в месяц и ни разу в жизни не встречал девственницу.
— Так считай, что теперь ты её встретил, — с улыбкой сказала Су Лин.
— Что ж, скажи ей, что меня отобрали в команду соревноваться с Бостонским университетом.
— И ты, конечно, уверен, что она будет стоять под дождём и ждать, пока ты добежишь одним из последних.
— Нет, по правде говоря, мне нужно вычистить свой спортивный костюм, и мне сказали, что её мать занимается стиркой и чисткой. — Су Лин разразилась смехом. — Конечно, я бы хотел, чтобы ты приехала в Бостон, — сказал Нат, обнимая её.
— Я уже заказала билет на автобус, на котором поедут болельщики.
— Но мы с Томом поедем на день раньше, так почему бы тебе не поехать с нами?
— Но где мне остановиться?
— У одной из многочисленных тёток Тома есть дом в Бостоне, и она предложила нам остановиться у неё на ночь. — Су Лин поколебалась. — Том сказал, что у неё в доме — девять комнат, и есть даже отдельный флигель, но если этого недостаточно, то я смогу спокойно провести ночь в машине.
Су Лин не ответила, так как Марио принёс два кофе-капучино.
— Вот мой друг Марио, — сказала Су Лин. — Очень мило с вашей стороны сохранять для нас наш обычный стол.
— Ты приводишь сюда всех своих мужчин?
— Нет, я каждый раз выбираю новый ресторан, чтобы никто не узнал о моей девственно чистой репутации.
— Как и о твоей репутации компьютерного гения?
Су Лин покраснела.
— Откуда ты узнал?
— То есть как это — откуда я узнал? Кажется, об этом знает весь колледж, кроме меня. Об этом сказал мне мой друг, а он учится в Йеле.
— Я собиралась тебе сказать, но ты ни разу не задал мне подходящего вопроса.
— Су Лин, ты можешь мне говорить что угодно, не дожидаясь подходящего вопроса.
— Тогда я должна спросить тебя: слышал ли ты также, что Массачусетский Технологический институт и Гарвард предложили мне место в их компьютерных отделах?
— Да, но я не знаю, что ты ответила.
— Могу я сначала задать тебе вопрос?
— Ты снова стараешься сменить тему.
— Да, Нат, потому что мне нужно получить ответ на мой вопрос, прежде чем я смогу ответить на твой.
— Ладно. Что ты хочешь спросить?
Су Лин опустила голову, как она всегда делала, когда была слегка смущена.
— Как два таких разных человека, — она помедлила, — могли так друг другу понравиться?
— То есть ты имеешь в виду: полюбить друг друга? Если бы я знал ответ на этот вопрос, мой цветочек, я был бы профессором философии и не беспокоился бы, как сдать экзамены в конце семестра.
