— Это — выше реальной цены, — сообщил Нат, — но нам теперь отступать некуда. Я попросил Логана встретиться с нами сегодня утром, чтобы он оценил наши шансы выжить и сказал нам, что может случиться в ближайшие недели.
— Позвольте мне объяснить вам положение на девять утра сегодняшнего дня, — начал Логан. — Чтобы избежать поглощения, банк Рассела должен иметь в своём распоряжении пятьдесят один процент акций. Правление сейчас держит двадцать четыре процента, и мы знаем, что Фэйрчайлд уже имеет по крайней мере шесть процентов. Казалось бы, это выглядит обнадёживающим. Однако Фэйрчайлд сейчас предлагает пять долларов и десять центов за акцию на период в двадцать один день. Я полагаю, мой долг — указать, что, если вы решите продать свои акции, одна лишь чистая прибыль составит что-то около двадцати миллионов долларов.
— Решение об этом уже принято, — сказал Том.
— Прекрасно! Значит, вам остаётся только выбрать. Либо вы должны предложить за акцию больше, чем те пять долларов десять центов, которые предлагает Фэйрчайлд, помня, что ваш главный управляющий считает, что даже эта цифра — выше реальной цены, либо вы должны связаться со своими акционерами и просить, чтобы они обещали голосовать за вас.
— Мы выбираем второе, — без колебаний решил Нат.
— Я предвидел, что вы это скажете, мистер Картрайт. Я тщательно изучил список акционеров — на сегодняшнее утро их было 27412, большинство из них — держатели небольшого числа акций, по тысяче или меньше. Однако пять процентов остаётся в портфелях трёх лиц — двух вдов, живущих во Флориде, которые держат по два процента каждая, и сенатора Гарри Гейтса, который владеет одним процентом.
— Как это может быть? — спросил Том. — Всем известно, что сенатор Гейтс провёл всю свою профессиональную жизнь, живя на сенаторское жалованье.
— За это он должен благодарить своего отца, который был другом основателя банка, и тот предложил ему один процент акций в 1892 году, — сказал Логан. — Он купил один процент акций за сто долларов, и семья Гейтсов с тех пор их держит.
— Сколько они стоят сейчас? — спросил Том.
Нат набрал несколько цифр на калькуляторе.
— Около пятисот тысяч, и он, наверно, даже не подозревает об этом.
— Его сын Джимми Гейтс — мой старый друг, — сообщил Логан. — Собственно говоря, я обязан ему своим нынешним местом. И я могу вам сказать, что когда Джимми узнает, что тут замешан Ралф Эллиот, эти акции будут сразу же обещаны нам. Если вы сможете их получить, да вдобавок ещё и заарканить двух флоридских вдов, вы будете контролировать тридцать процентов. Значит, вам понадобится ещё двадцать один процент, пока кто-нибудь сможет перевести дух.
— Но как мы наложим руки на этот двадцать один процент? — спросил Том.
— Чертовски трудное дело, — ответил Логан. — Для начала мы должны будем послать личные письма всем держателям акций, то есть больше двадцати семи тысяч писем. — Логан раздал всем членам правления по копии письма. — Видите, я сделал упор на сильную сторону банка, его роль в истории общины, самый высокий рост из всех финансовых учреждений в штате. Я спросил, хотят ли они, чтобы один банк в конце концов стал монополией.
— Да, — сказал Нат. — Наш.
— Но пока ещё об этом рано думать, — заметил Логан. — Теперь, прежде чем мы все решим, что стоит разослать это письмо, я хочу услышать ваши замечания к тексту, потому что подписать его должен управляющий.
— Но это значит — подписать больше двадцати семи тысяч писем?
— Да, но вы можете разделить этот труд между собой, — улыбнулся Логан. — Я бы не предложил вам этот геркулесов труд, если бы не был уверен, что ваш соперник разошлёт акционерам циркуляр с шапкой «дорогой держатель акций» и стилизованной подписью над именем председателя правления. Выживание или гибель часто зависят от личного подхода.
— Я могу как-то помочь? — спросила Джулия.
— Конечно, миссис Рассел, — ответил Логан. — Я составил для вас совершенно другое письмо, которое вы подпишете и пошлёте всем акционерам-женщинам. Большинство из них либо разведены, либо вдовствуют, и, возможно, не проверяли свои портфели из года в год. Таких вкладчиков — примерно четыре тысячи, так что эта работа займёт у вас весь уикенд. — Он вручил Джулии второе письмо. — Вы увидите, я упомянул, как умело вы управляли собственной компанией, а также то, что вы последние семь лет были членом правления банка Рассела.
— Что-нибудь ещё? — спросила Джулия.
— Да, — ответил Логан, передавая ей ещё два листа бумаги. — Я хочу, чтобы вы лично навестили двух вдов во Флориде.
— Я могу туда поехать на будущей неделе, — сообщила Джулия, справившись со своим расписанием.
— Нет, — твёрдо заявил Логан. — Позвоните им сегодня утром и летите завтра. Можете быть уверены, что Ралф Эллиот уже нанёс им визит.
Джулия кивнула и начала просматривать папку, чтобы узнать, что известно о миссис Блум и миссис Харгартен.
— И наконец, Нат, — продолжал Логан, — вы должны повести напористую кампанию в средствах массовой информации.
— Что вы имеете в виду? — спросил Нат.
— Местный парень, который преуспел, герой Вьетнама, студент Гарварда, вернувшийся в Хартфорд, чтобы вместе со своим лучшим другом руководить банком. Даже упомяните о своих спортивных успехах — в стране сейчас мания бегать трусцой, — и некоторые бегуны могут оказаться акционерами. И если кто-нибудь захочет взять у вас интервью — от «Недели велосипедного спорта» до «Новостей кройки и шитья», — сразу же соглашайтесь.
— А против кого я буду выступать? — спросил Нат. — Против председателя правления банка Фэйрчайлда?
— Нет, едва ли, — ответил Логан. — Марри Голдблат — умный банкир, но вряд ли они выставят его на телевидение.
— Почему нет? — спросил Том. — Он был председателем правления банка Фэйрчайлда больше двадцати лет, и он происходит из весьма уважаемой банкирской семьи.
— Да, — подтвердил Логан. — Но не забудьте: пару лет назад у него был инфаркт, и, что ещё хуже, он заикается. Вас это не тревожит, потому что вы к этому привыкли, но если он выступит по телевидению, телезрители увидят его в первый раз. Он, возможно, самый уважаемый банкир в штате, но если он — заика, то производит впечатление человека нерешительного. Конечно, это несправедливо, но ваши противники это, безусловно, учтут.
— Так что, небось, это будет Уэсли Джексон, который занимает тот же пост, что и я, — задумчиво рассуждал Нат. — Он — самый красноречивый банкир, какого я видел. Я даже предлагал ему членство в нашем правлении.
— Всё правильно, — сказал Логан. — Но он — негр.
— Сейчас 1988 год, — сердито заметил Нат.
— Знаю, — ответил Логан. — Но больше девяноста процентов ваших акционеров — белые, и ваши противники это тоже учтут.
— Так кого же они, по-вашему, выставят? — спросил Нат.
