Он опять вытянул перед собой руку, на этот раз уже энергично.
Анна открыла сумочку, вытащила две новенькие хрустящие купюры по сто долларов и протянула их Рикардо. Он внимательно рассмотрел банкноты, как будто не знал, что за выдающийся американец на них изображён. Бенджамин Франклин бесстрастно глядел на Рикардо, который нечасто видел его портрет. Рикардо дал Анне шестьдесят долларов сдачи грязными пятёрками.
– Я вижу, вы работаете и по воскресеньям, мистер Рикардо, – сказала Анна, восхищаясь своими способностями к устному счёту.
– Конечно, – сказал он. – Вас устроит это же время через неделю, миссис Осборн?
– Конечно, – сказала Анна и быстро вышла из комнаты, чтобы не пожимать руку человеку за столом.
Когда Уильям в ежеквартальном отчёте от «Каин и Кэббот» прочитал, что Генри Осборн – он громко произнёс имя вслух: «Генри Осборн», – чтобы убедиться, что это так, – просит пятьсот тысяч долларов в качестве инвестиций в его частный бизнес, ему стало не по себе. Настолько, что впервые за четыре года в школе Святого Павла он показал только второй результат на контрольной по математике. Мэттью Лестер, оказавшийся первым, спросил его, нормально ли он себя чувствует.
В тот же вечер Уильям позвонил Алану Ллойду домой. Председатель совета директоров «Каин и Кэббот» не слишком удивился, услышав его голос, после того как Анна рассказала ему о натянутых отношениях между её сыном и Генри.
– Уильям, мальчик мой, как дела у Святого Павла и как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, сэр, здесь всё хорошо, но я звоню не поэтому.
«Тактичность парового катка», – подумал Алан.
– Я так и думал, – ответил он сухо. – Чем могу помочь?
– Я хотел бы встретиться с вами завтра утром.
– В воскресенье?
– Да, это – единственный день, когда я могу покинуть школу. Я приеду в любое удобное для вас время и место. – Уильям произнёс эти слова таким тоном, как будто делал одолжение. – И, пожалуйста, моей матери – ни слова о встрече.
– Но, Уильям… – начал Алан Ллойд.
– Наверное, мне не надо напоминать вам, – голос Уильяма стал твёрже, – что инвестиции моего фонда в частный бизнес моего отчима пусть и не противоречат закону, но не могут рассматриваться иначе как неэтичные.
Алан Ллойд некоторое время хранил молчание, размышляя над тем, не следует ли ему попытаться успокоить мальчика по телефону.
– Хорошо, Уильям. Как ты смотришь на то, чтобы составить мне компанию за ланчем в Охотничьем клубе, скажем, в час дня?
– С нетерпением буду ждать нашей встречи. – Телефон замолчал.
«По крайней мере, дискуссия состоится на моём поле», – подумал Алан Ллойд и повесил трубку, проклиная мистера Белла за его чёртово изобретение.
Алан выбрал Охотничий клуб, поскольку не хотел, чтобы их встреча носила слишком личный характер. По прибытии Уильям сразу же попросил сыграть с ним партию в гольф после обеда.
– С удовольствием, мой мальчик, – сказал Алан и заказал начало первого маршрута на три часа.
К его удивлению, во время обеда Уильям не обсуждал с ним предложение Генри Осборна. Более того, подросток со знанием дела рассуждал о взглядах президента Гардинга на реформу тарифов и о некомпетентности мистера Чарльза Дауэса в качестве финансового советника президента. Алан даже подумал, что Уильям, проспав ночь, изменил своё мнение относительно вложений в фирму Генри Осборна, но не захотел отменять встречу, чтобы не показаться слабовольным. «Что ж, если мальчику хочется сыграть партию таким образом, то я не против», – подумал Алан. Он уже предвкушал спокойную игру в гольф. После приятного обеда, в котором особое место заняла бутылка вина, – Уильям ограничился одним бокалом, – они переоделись и вышли на первый старт.
– Вы всё ещё даёте фору?
– Вообще-то да.
– По десять долларов за лунку, идёт?
Алан Ллойд некоторое время колебался, вспомнив, что Уильям – опытный игрок в гольф.
– Идёт.
Они прошли первую лунку, не сказав ни слова, причём Алану понадобились четыре удара, а Уильяму – пять. Алан выиграл также вторую, потом – третью и, расслабившись немного, уже начал получать удовольствие от игры. К тому времени, когда они вышли на старт четвёртой, они отошли от клуба на километр. Уильям подождал, пока Алан замахнётся.
– Не существует никаких оснований, по которым вы могли бы вложить пятьсот тысяч долларов из моего фонда в фирму, связанную с Генри Осборном.
Алан промахнулся, и мяч улетел далеко в раф. В этом был свой плюс – хотя и единственный: Уильям ударил удачно, и у Алана теперь было несколько минут, чтобы обдумать, как сыграть мяч и что ответить Уильяму. После трёх ударов Алана они наконец встретились на грине. Алан проиграл эту лунку.
– Понимаешь, Уильям, у меня в совете опекунов только один голос из трёх, и тебе следует знать, что ты не имеешь права влиять на решения фонда и распоряжаться его деньгами до своего двадцать первого дня рождения. Ты должен понять, что у тебя даже нет права обсуждать эти вопросы.
– Я прекрасно знаю, что предусмотрено законом, сэр, но, поскольку оба остальных опекуна спят с Генри Осборном…
Алан Ллойд был поражён.
– И не говорите мне, что вы – единственный человек в Бостоне, который не знает, что у Милли Престон роман с моим отчимом.
Алан Ллойд ничего не сказал.
– Я хочу быть уверенным, – продолжил Уильям, – что ваш голос будет отдан за меня и что вы сделаете всё от вас зависящее, чтобы повлиять на мою мать и отговорить её от предоставления кредита, даже если для этого понадобится дойти до крайности и рассказать ей правду о Милли Престон.
Алан ударил ещё хуже и отправил мяч точно в кусты, о существовании которых он даже не догадывался. В первый раз за сорок три года он громко выругался. Этот маршрут он также проиграл вчистую.
– Ты требуешь слишком многого, – сказал Алан, начиная с Уильямом пятую лунку.
– Но это ничто по сравнению с тем, что я сделал бы, не будь я уверен в вашей поддержке, сэр.
– Не думаю, что твой отец одобрил бы политику угроз, – сказал Алан, наблюдая за тем, как взлетает мяч Уильяма.
– Единственное, чего не одобрил бы мой отец, это Осборн, – возразил Уильям.
Алан опять промахнулся в полутора метрах от лунки.
– И в любом случае, вы прекрасно знаете, что мой отец внёс в завещание условие, по которому деньги, инвестируемые фондом, считаются частным делом фонда, и получающая их сторона не должна знать, что в сделке участвует семья Каинов. Это было правило, которому он никогда не изменял. Именно таким образом он обеспечивал отсутствие конфликта интересов между банковскими инвестициями и семейным фондом.
– Но твоя мать явно считает, что это правило можно нарушить, когда речь идёт о члене семьи.
