Они прошли квартал и зашли в обшарпанный жилой дом. Авель пришёл в ужас от того, в какой замызганной комнате она жила: с единственной лампочкой без абажура под потолком, единственным стулом, раковиной для умывания и измятыми простынями на кровати, которой в этот день явно пользовались уже не раз.
– Ты здесь живёшь? – спросил он с сомнением.
– Боже мой, нет, конечно! Я пользуюсь этой комнатой только для работы.
– Почему ты этим занимаешься? – спросил Авель, уже засомневавшийся в желании осуществить свой план.
– Мне нужно кормить двоих детей, а мужа нет. Может, придумаешь причину поинтереснее, а? Ты хочешь меня или нет? Решай.
– Хочу, но не так, как ты думаешь, – сказал Авель.
– Только без этих дурацких штучек. – Она с опаской посмотрела на него. – Ты случаем не любитель романов маркиза де Сада?
– Конечно нет, – сказал Авель.
– Ты не будешь тушить сигареты об моё тело, нет?
– Нет-нет, ничего подобного, – с удивлением сказал Авель. – Я хочу, чтобы ты меня научила всему. Мне нужны уроки.
– Уроки? Ты шутишь… Ты что, считаешь, что у меня тут вечерняя школа траханья?
– Ну, что-то типа того. – Авель сел на угол кровати и рассказал ей о том, как Клара отреагировала на его поведение вчерашним вечером. – Мне кажется, что ты можешь помочь мне в этом.
Ночная бабочка внимательно оглядела Авеля, пытаясь не принимать его слова за первоапрельскую шутку.
– Конечно, – сказала она наконец, – но это будет стоить тебе пять долларов за тридцатиминутный урок.
– Я за занятие на степень бакалавра плачу меньше, – заметил Авель. – А сколько уроков понадобится?
– Зависит от того, насколько ты способен к учёбе. Согласен? – поинтересовалась она.
– Ну, тогда давай начнём прямо сейчас, – принял решение Авель, достав из кармана пять долларов.
Она сунула банкноту за резинку чулок – верный знак того, что она не собиралась их снимать.
– Раздевайся, дорогой, – сказала она. – В одежде многому не научишься.
Когда он разделся, она критически осмотрела его.
– Не совсем Дуглас Фербенкс, согласен? Но беспокоиться тут не о чем, ведь главное не в том, как ты выглядишь, – в темноте этого всё равно не видно, – главное в том, что ты умеешь.
Авель опустился на край кровати, а Джойс начала рассказывать ему о секретах обхождения с дамой. Она удивилась тому, что Авель и в самом деле не захотел её трахнуть на прощание, но ещё больше она удивилась тому, что в течение следующих двух недель он появлялся каждый день.
– А как я узнаю, что добился результата? – спросил Авель.
– Узнаешь, детка, – ответила Джойс. – Если ты заставишь кончить меня, у тебя получится и с египетской мумией.
Сначала она показала ему чувствительные места женского тела. Затем она научила его терпению в занятиях любовью, а также признакам, которые показывают, что всё делается правильно и приятно. И как использовать язык и губы для того, чтобы ласкать не только рот женщины.
Авель внимательно слушал всё, что она ему говорила, и тщательно следовал её наставлениям, хотя сначала – довольно бездушно. Несмотря на все уверения Джойс в том, что у него получается всё лучше, он никак не мог понять, говорит ли она правду. Лишь спустя три недели, истратив сто десять долларов, он вдруг с радостью ощутил, как она впервые ожила в его руках. Он лизал её соски, а она прижала его голову к себе. Он нежно погладил её между ног и обнаружил, что она промокла, – в первый раз. Он вошёл в неё, и она застонала. Авель никогда раньше не слышал такого, ему очень понравилось. Она вцепилась ногтями в его спину, приказывая не останавливаться. Стоны продолжались – то громкие, то нежные. Наконец она закричала, и руки, прижимавшие его так сильно, разжались.
– Ну вот, детка, ты и получил свой диплом, – сказала она, когда к ней вернулось дыхание.
При том, что сам Авель даже не кончил.
Он отметил получение своих дипломов тем, что заплатил бешеную цену за билеты в первом ряду на матч между Джином Танни и Джеком Демси в финале чемпионата мира по боксу среди тяжеловесов, куда он пригласил Джорджа, Монику и равнодушную Клару. Вечером после боя Кларе показалось, что она обязана лечь с Авелем в постель, поскольку он потратил на неё такие деньги. Утром она просила не оставлять её.
Авель больше никуда её не водил.
С получением диплома Колумбийского университета Авелю перестала нравиться работа в «Плазе», но он не мог представить себе, как обеспечить дальнейшее своё продвижение. Он работал среди самых богатых и успешных людей Америки, но не мог обратиться к кому-то из своих клиентов напрямую. Ведь такое могло стоить ему места, да и никто из клиентов не принял бы обращение официанта всерьёз.
Однажды в «Плазу» пришёл мистер Элсворт Стэтлер с супругой, чтобы пообедать в Эдвардианском зале, куда в качестве поощрения на неделю был переведён Авель. Ему показалось, что пробил его час. Он сделал всё, что только мог придумать, чтобы произвести впечатление на знаменитого владельца отелей, и обед прошёл блестяще. Уходя, Стэтлер тепло поблагодарил Авеля и дал ему десять долларов, но на этом их общение закончилось. Авель смотрел вслед Стэтлеру, пока тот выходил через вращающуюся дверь, и думал, что другого шанса у него не будет.
Сэмми, главный официант, похлопал его по плечу.
– И что дал тебе мистер Стэтлер?
– Ничего, – сказал Авель.
– И даже чаевых? – спросил Сэмми с сомнением в голосе.
– Ах да, конечно, – сказал Авель, – десять долларов. – Он протянул деньги Сэмми.
– Так-то лучше, – сказал Сэмми. – А то я уже начал подозревать тебя в двойной игре. Десять долларов – это много даже для Стэтлера. Ты, должно быть, произвёл на него впечатление.
– Боюсь, что нет.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Сэмми.
– Это неважно, – сказал Авель и хотел уйти.
– Минутку, Авель, у меня тут записка для тебя. Джентльмен за столиком номер семнадцать, некий мистер Лерой, хочет поговорить с тобой.
– О чём?
– Откуда мне знать? Может, ему понравились твои голубые глаза.
Авель посмотрел на столик номер семнадцать, предназначенный исключительно для особо кротких или неизвестных посетителей, поскольку был расположен очень плохо: рядом с дверью на кухню. Обычно Авель избегал подходить к столикам в том конце зала.
– Кто это? – спросил Авель. – Чего он хочет?
– Не знаю, – сказал Сэмми и даже не повернул головы. – Не могу же я знакомиться с биографией каждого нашего клиента, как ты. Порекомендуй им блюда повкуснее, обеспечь себе хорошие чаевые и надейся, что они придут опять. Можешь считать такую философию примитивной, но меня она устраивает. Видимо, тебя не научили хорошему тону в Колумбийском университете. А теперь тащи свою задницу туда, Авель, и, если речь пойдёт о чаевых, не забудь сразу же отдать деньги мне.
