– Да, джентльмены, разрешите мне представить своего достойного соперника мистера Тэдьюса Коэна.
Коэн неуверенно вышел вперёд.
Все голоса смолкли. Кто-то отвернулся, словно желая посмотреть на ветви вязов за окном, поникшие под тяжестью падающего снега.
Вдруг раздался скрип половиц, – это один молодой человек вышел из комнаты через другую дверь. Затем ушёл ещё один. Постепенно вышли все. Они явно не сговаривались, а последний, перед тем как повернуться на каблуках, внимательно оглядел Уильяма.
Мэттью неодобрительно уставился на своего друга. Тэдьюс Коэн покраснел до кончиков волос и стоял, опустив голову. Уильям плотно сжал губы в точно такой же сдержанной холодной ярости, с которой он выслушивал высказывания Кросби про «Титаник».
Мэттью тронул друга за руку.
– Нам лучше уйти.
Они отправились в комнату Уильяма, где в тишине выпили по рюмке коньяку.
Когда Уильям утром проснулся, то нашёл под своей дверью конверт. Внутри было короткое письмо от председателя клуба «Порсельянцев», в котором высказывалась надежда, «что инцидент, случившийся вчера вечером, больше не повторится».
К обеду председатель получил два письма о выходе из членов клуба.
После многих месяцев упорного труда и Уильям, и Мэттью были почти готовы – ведь никто не может считать, что он готов полностью, – к своим выпускным экзаменам. В течение шести дней они отвечали на вопросы и заполняли бесчисленные бланки с ответами, а затем ждали результат. Они окончили Гарвард в июне 1928 года.
Неделей позднее было объявлено, что Уильям завоевал президентскую премию по математике. Как же он жалел, что его отец не дожил до церемонии её вручения! Мэттью заработал твёрдую «четвёрку», которая для него была огромным облегчением и ни у кого не вызвала удивления. Ни тот, ни другой не имели никакого желания продолжать образование, решив по возможности скорее окунуться в реальную жизнь.
За восемь дней до окончания Гарварда на личном счету Уильяма в Нью-Йорке лежало более миллиона долларов. Тогда-то он и обсудил с Мэттью детальнейший план установления контроля над банком Лестера через слияние его с банком «Каин и Кэббот».
Мэттью воспринял эту мысль с большим энтузиазмом и признался:
– Похоже, это для меня единственный способ не растерять то, что заработал мой старик, когда он передаст мне банк по наследству.
К выпускному вечеру в Гарвард приехал Алан Ллойд, которому шёл уже шестидесятый год. После вручения дипломов Уильям пригласил его на чашку чая.
– И чем же ты займёшься после Гарварда?
– Я собираюсь поступить на работу в банк Чарльза Лестера в Нью-Йорке, чтобы набраться побольше опыта, перед тем как приехать в «Каин и Кэббот».
– Но ты и так только что не жил в этом банке с тех пор, как тебе исполнилось двенадцать, Уильям! Почему бы тебе не присоединиться к нам прямо сейчас? Мы бы назначили тебя членом совета директоров.
Уильям ничего не сказал. Предложение Алана Ллойда застало его врасплох. При всех его устремлениях ему и в голову не приходило, что его могут пригласить на должность директора банка до того, как ему исполнится двадцать пять лет, – ведь именно в этом возрасте подобного назначения добился его отец.
Алан Ллойд терпеливо ждал ответа. Но его всё не было.
– Уильям, должен сказать, что раньше тебя ничто не могло повергнуть в немоту.
– Но я и вообразить себе не мог, что меня пригласят в члены совета до того, как мне исполнится двадцать пять – как моему отцу.
– Да, твой отец был избран в возрасте двадцати пяти лет. Но ведь нет причин запретить тебе войти в состав совета директоров, если другие директора не возражают, а я знаю, что они не возражают. В любом случае, есть и личные причины, которые заставляют меня желать видеть тебя в директорском кресле как можно быстрее. Когда я оставлю свою должность через пять лет, я хотел бы обеспечить избрание достойного председателя. Ты получишь более сильные позиции, чтобы повлиять на это решение, если отработаешь эти пять лет в «Каин и Кэббот», а не в качестве менеджера – пусть и высокопоставленного – в банке Лестера. Ну так как, мой мальчик, войдёшь в состав совета?
И вновь Уильям пожалел, что отец не дожил до этого дня.
– С радостью принимаю ваше приглашение, сэр! – сказал он.
Алан укоризненно посмотрел на Уильяма.
– Ты назвал меня «сэром» впервые с тех пор, как мы играли в гольф. Впредь прошу следить за собой внимательно.
Уильям улыбнулся.
– Хорошо, – сказал Алан Ллойд, – забудем об этом. Ты станешь вице-директором, отвечающим за инвестиции под непосредственным руководством Тони Симмонса.
– Могу я назначить себе помощника? – спросил Уильям.
Алан Ллойд вопросительно посмотрел на него.
– Это, конечно же, Мэттью Лестер, не так ли?
– Так.
– Нет. Я не хочу, чтобы он занимался в нашем банке тем, чем ты собирался заняться в его банке.
Уильям не сказал ни слова, но впредь всегда относился к словам Алана Ллойда очень внимательно.
Чарльз Лестер смеялся, когда Уильям слово в слово повторил ему этот диалог.
– Мне очень жаль, что ты не приедешь к нам, пусть даже и как шпион, – сказал он сочувственно. – Но я уверен, что однажды ты ещё окажешься здесь – в том или ином качестве.
КНИГА ТРЕТЬЯ
15
Когда в сентябре 1928 года Уильям начал работать в качестве вице-директора «Каин и Кэббот», он впервые в жизни ощутил, что занимается чем-то действительно стоящим. Он начал свою карьеру в небольшом кабинете, обшитом дубовыми панелями, который располагался рядом с кабинетом Тони Симмонса, финансового директора банка. Уильяму никто не сказал ни слова, но уже через неделю после приезда он знал, что Тони Симмонс надеется сменить Алана Ллойда на посту председателя.
Симмонс отвечал за все инвестиционные программы банка. Он сразу же делегировал Уильяму некоторые участки своей работы, в частности инвестиции в малый бизнес, фермерские хозяйства и другие сторонние виды предпринимательской деятельности, в которых банк принимал участие. В числе обязанностей Уильяма был и ежемесячный доклад о планируемых инвестициях перед пленарным заседанием совета директоров. Все четырнадцать членов совета собирались раз в месяц в просторной комнате с дубовыми панелями, на которых с обеих сторон висели портреты: один – отца Уильяма, второй – его деда. Уильям не знал своего деда, но всегда считал его гигантом, раз он сумел взять замуж бабушку Каин. На стенах оставалось ещё достаточно места и для его портрета.
В первые месяцы работы Уильям вёл себя в банке очень осмотрительно, и его коллеги в совете директоров скоро стали уважительно относиться к его рекомендациям и, за редкими исключениями, соглашаться с ними. Но советы, которые они не принимали, оказывались самыми лучшими из предлагавшихся Уильямом. В первом случае некий мистер Майер просил у банка заём на инвестиции в «говорящие картины», но совет директоров отказался увидеть будущее в этой затее. В другой раз к Уильяму пришёл некий мистер Пэйли и изложил весьма амбициозный план создать вещательную радиосеть «Юнайтед». Алан Ллойд, питавший к передаче электрических сигналов по радио примерно такие же чувства, как и к телепатической связи, отказался иметь с ними дело. Совет директоров поддержал Алана. Однако Уильям был уверен в своих оценках и поддержал и того и другого за счёт денег из своего фонда, хотя – как и его отец – никогда не сообщал им об этом. Со временем Луи Майер возглавил киностудию MGM, а Уильям Пэйли – CBS…
