— С удовольствием, милорд. Проводите лорда Бригсли в отдельный кабинет.
Джеймса провели вверх по красной ковровой дорожке в маленький кабинет в стиле регентства, где был накрыт стол на троих. В соседней комнате он услышал голос Энн. В кабинет она, в светло-зелёном облегающем платье, вошла ещё более ослепительная, чем всегда.
— Привет, дорогой. Проходи. Идём я познакомлю тебя с папой.
Джеймс прошёл за ней в соседнюю комнату.
— Папа, это Джеймс. Джеймс, это мой отец.
Сначала Джеймс покраснел, потом побелел, потом стал зеленеть.
— Как поживаете, молодой человек? Я столько слышал о вас от Розали, что не мог дождаться, когда же мы познакомимся.
17
— Зовите меня просто Харви.
Джеймс оцепенел и онемел от ужаса. Энн прервала затянувшееся молчание:
— Джеймс, тебе налить виски?
— Спасибо, — едва пролепетал Джеймс.
— Я хочу знать о вас все, молодой человек, — продолжал Харви. — Начиная с того, что вы делаете после того, как проснулись утром, и почему за последние несколько недель я так мало видел свою дочь. Хотя, по-моему, не трудно догадаться, какой ответ я получу.
Джеймс залпом осушил стакан, и Энн снова быстро наполнила его.
— Ты видишь свою дочь мало потому, что, как модель, я много работаю и поэтому редко бываю в Лондоне.
— Розали, я же все понимаю…
— Джеймс знает меня как Энн, папочка.
— Мы с твоей мамой крестили тебя Розали, и для нас это имя достаточно хорошее, поэтому оно должно быть достаточно хорошим и для тебя.
— Папа, кто-нибудь слышал о европейской топ-модели, которую бы звали Розали Меткаф? Все мои друзья знают меня как Энн Саммертон.
— А вы что думаете, Джеймс?
— Я просто начинаю думать, что совсем не знал её, — ответил Джеймс, медленно приходя в себя.
Было очевидно только одно: Харви ни о чём не подозревал. Он не сталкивался с Джеймсом лицом к лицу в галерее, никогда не видел его ни в Монте-Карло, ни на Аскоте, и ещё вчера в Оксфорде Джеймс выглядел на девяносто лет. До него начало доходить, что выкрутиться ему удалось. Но что он скажет остальным на следующей встрече, в понедельник? Что цель его плана — перехитрить не какого-то там Харви Меткафа, а своего будущего тестя?
— Идём обедать? — предложил Харви и, не дожидаясь ответа, встал и прошёл в другую комнату.
— Розали Меткаф, — свирепо прошептал Джеймс, — ты мне должна многое объяснить.
Энн нежно поцеловала его в щеку:
— Ты — первый человек, давший мне возможность хоть в чём-то превзойти отца. Ты простишь меня?.. Я тебя очень люблю…
— Эй, вы двое, идите скорей. Можно подумать, что вы никогда раньше не встречались.
Энн и Джеймс присоединились к Харви. При виде коктейля из креветок Джеймсу стало смешно, когда он вспомнил, как Стивен сожалел о своей промашке во время обеда с Харви в Магдален.
— Ну-с, Джеймс, как я понимаю, вы с Энн уже назначили день свадьбы.
— Да, сэр, при условии, что вы одобряете.
— Конечно одобряю. Правда, после того, как я выиграл заезд на Приз короля Георга и Елизаветы, у меня появилась надежда, что Энн выйдет замуж за принца Чарльза, хотя граф для моей единственной дочери тоже неплохо.
Они оба рассмеялись, но ни один из них не считал шутку даже с натяжкой смешной.
— Ах, Розали, как мне хотелось, чтобы ты побывала на Уимблдоне в этом году. Представляешь, День благовещения, а моя единственная компания — старый нудный швейцарский банкир?
Энн с улыбкой взглянула на Джеймса.
Официант убрал со стола и вкатил на тележке жаркое из молодого барашка в безукоризненных бумажных оборочках. Харви тут же принялся с большим интересом изучать их, не переставая при этом болтать.
— Но ты молодец, что позвонила мне в Монте-Карло, дорогая. Знаешь, я на самом деле думал, что помру. Джеймс, вы не поверите: у меня из желчного пузыря вынули камень величиной с бейсбольный мяч. Повезло ещё, что операцию проводил сам Уайли Баркер, один из величайших хирургов мира, личный хирург президента США. Он спас мне жизнь.
Харви тут же вытащил рубашку из брюк и продемонстрировал десятисантиметровый шрам поперёк живота.
— Ну, что вы об этом думаете?
— Вам крупно повезло.
— Как можно, папа! Мы же обедаем.
— Не суетись, милая. Думаю, Джеймс не в первый раз видит мужской живот.
«Именно этот живот не в первый — точно», — подумал Джеймс.
Харви запихнул рубашку в брюки и продолжал:
— В любом случае ты умница, что позвонила мне. — Он наклонился к дочери и погладил её руку. — А я был послушным мальчиком и последовал твоему совету — оставил доктора Баркера ещё на неделю — на случай осложнения. Ты знаешь, какие деньги эти доктора…
Джеймс уронил бокал с вином. Кларет разлился красным пятном по столу.
— Джеймс, с вами все в порядке?
— Да, сэр.
Джеймс посмотрел на Энн с молчаливым упрёком. Харви был невозмутим:
— Поменяйте скатерть и принесите ещё вина для лорда Бригсли.
Официант открыл бутылку кларета, а Джеймс решил, что настало и его время немного пошутить. Энн смеялась над ним целых три месяца, почему бы теперь ему немного не подразнить её, если Харви предоставит такую возможность? А тот всё продолжал болтать:
— Джеймс, а вы интересуетесь скачками?
— Да, сэр, и я очень порадовался вашей победе в заезде на Приз короля Георга Шестого и королевы Елизаветы. По многим причинам, которых, кстати, даже больше, чем вы можете вообразить.
Пока официанты перестилали скатерть, Энн sottovoice
[46]
сказала Джеймсу:
— Дорогой, постарайся не умничать — он не так глуп, как кажется.
— Ну и что вы думаете о ней?
— Простите, сэр, о ком?
— О Розали.
— Потрясающая! Я поставил на неё по пять фунтов за пробег.
— Да-а, для меня это большое событие. Жаль, дочка, что ты пропустила его. Ты могла познакомиться с королевой и с ещё одним приятным человеком — профессором Портером из Оксфордского университета.
— С профессором Портером? — переспросил Джеймс, наклонившись к самому бокалу.
— Да, с профессором Портером, Джеймс. Вы его знаете?
— Нет, сэр, по-моему, нет. А это случайно не тот профессор, что получил Нобелевскую премию?
— Ну конечно, он самый! Он устроил мне в Оксфорде грандиозный приём. Мне так понравилось, что в конце того дня я подарил университету чек на 250 000 долларов на какие-то там исследования, но, по сути, просто так — чтобы доставить удовольствие этому профессору.
