Вернувшись в запасные траншеи, он быстро обнаружил, что из десяти человек его отделения в живых остались только трое, а Томми не было и следа. Из Англии в то утро прибыла новая партия солдат, чтобы занять места погибших и включиться в четырехдневную карусель пребывания на передовой и в тылу. Они относились к Чарли, как к ветерану.
Всего через несколько часов после его возвращения из роты поступил приказ, предписывавший младшему капралу Трумперу явиться к подполковнику Гамильтону в одиннадцать ноль ноль следующего утра.
— Зачем командир вызывает меня? — поинтересовался Чарли у дежурного сержанта.
— Обычно это означает трибунал или награждение, на другое у хозяина просто нет времени. И всегда помни, что это также означает беду, так что следи за своим языком, когда находишься в его присутствии. Я могу сказать тебе, что он заводится с полоборота.
Ровно в десять часов пятьдесят пять минут младший капрал Трумпер стоял возле палатки подполковника, испытывая перед своим командиром почти такой же страх, как и перед броском в атаку. Через несколько минут из палатки по его душу вышел ротный сержант-майор.
— Встать по стойке «смирно», отдать честь, назвать свою фамилию, звание и личный номер, — пролаял сержант Филпотт. — И помни, не разговаривать, пока к тебе не обратятся, — добавил он резко.
Чарли вошел строевым шагом и остановился перед столом подполковника. Приложив руку к головному убору, доложил:
— Младший капрал Трумпер, 7312087, прибыл по вашему приказанию, сэр. — Впервые он видел подполковника сидящим на стуле, а не на лошади.
— А, Трумпер, — проговорил подполковник Гамильтон, поднимая глаза. — Хорошо, что вы возвратились в строй. Доволен вашей быстрой поправкой.
— Благодарю вас, сэр, — выпалил Чарли и только сейчас заметил, что один глаз у подполковника был неподвижным.
— Однако с рядовым из вашего отделения произошло чрезвычайное происшествие, на которое вы, я надеюсь, сможете пролить некоторый свет.
— Я постараюсь, если смогу, сэр.
— Хорошо, поскольку представляется, — подполковник вставил монокль в левый глаз, — что этот Прескотт, — он взглянул в призывную карту, лежавшую перед ним на столе, прежде чем продолжить, — да, рядовой Прескотт, возможно, сам прострелил себе руку, чтобы уклониться от встречи с противником. Как следует из рапорта капитана Трентама, он был подобран с единственным пулевым ранением в правую руку, лежащим в грязи всего в нескольких ярдах перед собственной траншеей. На первый взгляд это происшествие выглядит как случай трусости перед лицом врага. Однако я не хотел передавать дело в трибунал, не выслушав вашу версию того, что произошло тем утром. В конце концов, он был в вашем отделении. Поэтому я счел, что вы, вероятно, сможете добавить что-то по существу рапорта капитана Трентама.
— Да, сэр, безусловно, смогу, — сказал Чарли. Он постарался собраться с мыслями и воспроизвести в голове детали событий, происходивших почти месяц назад. — Как только был произведен выстрел из ракетницы Вери, лейтенант Мэйкпис возглавил атаку, и я выскочил на бруствер вслед за ним. За мной последовал остальной личный состав моего отделения. Лейтенант первым достиг заграждения, но был сразу же сражен несколькими пулями. В это время впереди меня находились только два человека. Они смело бросились к нему на помощь, но попадали, даже не добежав до него. Добравшись до заграждения, я обнаружил разрыв и бросился сквозь него, заметив лишь, как рядовой Прескотт обгоняет меня, направляясь к позициям противника. Должно быть, в этот момент я подорвался на мине, которая вполне могла поразить также и рядового Прескотта.
— Можете ли вы утверждать, что именно рядовой Прескотт обогнал вас? — спросил подполковник с озадаченным видом.
— В горячке боя трудно запомнить каждую деталь, сэр, но я никогда не забуду, как Прескотт обогнал меня.
— Это почему же? — вновь задал вопрос подполковник.
— Потому что мы дружим, мне было досадно в тот момент видеть, как мой приятель обходит меня.
Чарли показалось, что на лице подполковника мелькнула легкая улыбка.
— Прескотт ваш близкий друг? — Подполковник наставил на него свой монокль.
— Да, сэр, близкий, но это не влияет на мои суждения о нем, и никто не вправе предполагать обратное.
— Ты понимаешь, с кем ты говоришь? — взревел сержант.
— Да, сержант-майор, — сказал Чарли. — С человеком, заинтересованным в том, чтобы выяснить правду и, исходя из этого, свершить правосудие. Я необразованный, сэр, но честный человек.
— Капрал, доложите… — начал было сержант.
— Благодарю вас, сержант-майор, на этом — все, — сказал подполковник. — А вам, капрал Трумпер, спасибо за ясные и точные свидетельства. Я больше не буду беспокоить вас. Можете возвращаться в свой взвод.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Чарли, отступил на шаг назад, отсалютовал и, сделав поворот кругом, строевым шагом вышел из палатки.
— Не сочтете ли нужным, чтобы я разобрался с этим делом? — спросил сержант-майор.
— Да, сочту, — ответил подполковник Гамильтон. — Представьте Трумпера к повышению в звании и немедленно освободите рядового Прескотта из-под ареста.
Во второй половине дня Томми возвратился во взвод с повязкой на левой руке.
— Ты спас мне жизнь, Чарли.
— Я лишь рассказал правду.
— Я знаю. То же самое говорил и я. Но разница в том, что тебе они поверили.
В ту ночь Чарли лежал в своей палатке и размышлял о том, почему капитан Трентам так хотел избавиться от Томми. Может ли кто-либо считать, что у него есть право посылать другого на смерть только потому, что тот однажды был осужден?
Прошел еще один, похожий на другие, месяц, прежде чем из приказа по роте стало известно, что им предстоит совершить марш на юг до Марны и приготовиться к участию в нанесении контрудара по войскам генерала Людендорфа. У Чарли сжалось сердце, когда он читал приказ. Он знал, что шансы выжить в двух атаках подряд были совершенно нереальными. Ему удалось улучить часок, чтобы остаться наедине с Грейс, которая поведала ему о своей любви к уэльскому капралу, подорвавшемуся на мине и потерявшему один глаз.
— Любовь с одного взгляда, — заметил Чарли с сарказмом.
В ночь на вторник 17 июля 1918 года жуткая тишина установилась над нейтральной полосой. Чарли оставил в покое тех, кто был способен заснуть, и не пытался будить кого-либо до трех часов следующего утра. Будучи теперь строевым сержантом, он имел на своем попечении взвод из сорока человек, который по-прежнему находился под общим командованием капитана Трентама, не появлявшегося со дня освобождения Томми.
В три тридцать, когда все они находились в полной боевой готовности, за линией траншей к ним присоединился лейтенант Харви, который, как оказалось, прибыл на передовую лишь в прошлую пятницу.
