— О чем ты говоришь, Гай?
Он уклонился от пристального взгляда матери, двинувшись к шкафу с напитками, где налил себе изрядную порцию виски и, не притронувшись к сифону с содовой, сделал большой глоток. В наступившей тишине мать ждала, когда он продолжит.
— После второго Марнского сражения я проводил по приказу полковника Гамильтона дознание по поводу трусости, проявленной Трумпером на поле боя, — сказал Гай, возвращаясь к камину. — Многие считали, что его следует отдать под трибунал, но единственный свидетель, кроме меня, рядовой Прескотт, был убит шальной пулей всего в нескольких ярдах от своих траншей. Я же имел глупость вывести Прескотта и Трумпера назад к своим позициям, и, когда Прескотт упал, я, обернувшись, увидел злорадную усмешку на лице Трумпера: «Не повезло, капитан, теперь у вас нет свидетеля, не так ли?» — только и сказал он.
— Ты рассказывал об этом кому-нибудь в то время?
Гай вернулся к шкафу, чтобы вновь наполнить стакан.
— Кому я мог рассказать, не имея подтверждения со стороны Прескотта? Все, что я смог сделать, так это добиться, чтобы Прескотт посмертно был удостоен военной медали. Позднее я обнаружил, что Трумпер даже не подтвердил мои слова о том, что произошло на поле боя, и это едва не помешало мне получить Военный крест.
— И теперь, когда он вынудил тебя уйти в отставку, ты тем более не сможешь ничего доказать.
— Это было бы так, если бы Трумпер не сделал одну глупую ошибку, которая может дорого обойтись ему.
— Что ты имеешь в виду?
— Так вот, — продолжал Гай, несколько подобравшись, — когда бой был в разгаре, я бросился на выручку к этим двоим. Они прятались в разбитой снарядами церкви. Я принял решение остаться там и с наступлением темноты вывести их к своим позициям. Когда мы ждали на крыше заката солнца и Трумперу казалось, что я сплю, он юркнул назад в церковь и снял из-за алтаря великолепную картину с изображением Девы Марии. Я видел, как он спрятал ее в свой вещмешок. В тот момент я ничего не сказал, так как решил, что это станет подтверждением его двуличности. В конце концов, картину всегда можно было вернуть в церковь позднее. Как только мы оказались на своих позициях, я немедленно обыскал Трумпера, чтобы арестовать его за воровство. Но картины, к моему удивлению, нигде не было.
— И как это может пригодиться нам в настоящее время?
— А так, что картина впоследствии опять появилась.
— Опять появилась?
— Да, — голос у Гая почему-то стал тонким. — Дафни Гаркорт-Браун сказала мне, что видела картину на стене гостиной в доме Трумперов, и даже смогла подробно мне ее описать. У меня не осталось никаких сомнений в том, что это та самая «Дева Мария с младенцем», которую он украл в церкви.
— Мало что можно поделать, пока картина висит в его доме.
— Она больше не висит. Вот почему я в таком виде.
— Хватит говорить загадками, — сказала мать. — Выражайся яснее, Гай.
— Этим утром я посетил дом Трумперов и сказал привратнице, что служил вместе с ее хозяином на Западном фронте.
— Разумно ли это с твоей стороны?
— Я сказал, что меня зовут Фоулер, капрал Дэнис Фоулер, и что я уже давно разыскиваю Чарли. Мне было известно, что его нет дома, потому что я видел, как всего лишь за несколько минут до того он входил в один из своих магазинов на Челси-террас. Горничная, встретившая меня с подозрением, попросила подождать в холле, а сама пошла наверх сообщить обо мне миссис Трумпер. Времени у меня оказалось достаточно, чтобы проскользнуть в переднюю и снять со стены картину, благо, что Дафни рассказала, где она висит. След мой простыл еще до того, как они, наверное, сообразили, что мне было надо.
— Но они несомненно заявят о краже в полицию, и тебя арестуют.
— Отнюдь, — сказал Гай, взяв со стола коричневый сверток, и начал разворачивать его. — Меньше всего Трумперу хочется, чтобы этим делом занялась полиция. — Он передал картину матери.
Миссис Трентам уставилась на маленький холст.
— С этого момента предоставь Трумпера мне, — заявила она без каких-либо пояснений. — Однако прежде всего мы должны позаботиться о твоем будущем. Я все еще уверена, что могу устроить тебе место в Сити. У меня на сей счет был разговор с…
— Из этого ничего не выйдет, мать, и ты знаешь это. Для меня теперь нет будущего в Англии. И его не будет до тех пор, пока я не восстановлю свое честное имя. В любом случае, я не хочу болтаться в Лондоне, объясняя на каждом шагу твоим партнерам по бриджу, почему я не в Индии со своим полком. Нет, мне придется уехать за границу и переждать, пока пыль немного осядет.
— В таком случае, мне надо немного подумать, — заметила мать Гая. — Ты же тем временем прими ванну, побрейся и переоденься в чистое, а я решу, что необходимо сделать.
Как только Гай вышел из комнаты, миссис Трентам вернулась к письменному столу, положила картину в левый нижний ящик и закрыла его на ключ. Спрятав ключ в свою сумочку, она задумалась над тем, что необходимо предпринять, чтобы защитить имя Трентамов.
Пока она смотрела в окно, в голове у нее начал складываться план, который, хотя и требовал дальнейших расходов, но давал ей возможность выставить Трумпера в качестве вора и лжеца и в то же время оправдать своего сына.
Миссис Трентам прикинула, что в сейфе у нее находилось всего около пятидесяти фунтов наличными, но были еще шестнадцать тысяч из тех двадцати, что отец положил на ее счет в банке в тот день, когда она вышла замуж. «Пусть лежат на случай каких-нибудь непредвиденных обстоятельств», — сказал он ей, как будто предвидя сегодняшнюю ситуацию.
Достав из ящика стола лист писчей бумаги, она принялась делать пометки. Ей было совершенно ясно, что после того, как ее сын покинет Честер-сквер этим вечером, может пройти довольно много времени, прежде чем она вновь его увидит. Через сорок минут она просмотрела свои пометки:
50 фунтов (наличные)
Сидней
Макс Харрис
Шинель
5000 фунтов (чеком)
Бентли
Картина
Местная полиция
Ее мысли были прерваны возвращением Гая, который теперь больше напоминал ей сына, которого она помнила. Блайзер и кавалерийские лосины сменили помятый костюм, и кожа на лице, хотя и оставалась бледной, по крайней мере была чисто выбрита. Миссис Трентам сложила лист, теперь уже окончательно решив, какой вариант действий им следует избрать.
— А теперь садись и слушай внимательно, — сказала она.
Гай Трентам покинул Честер-сквер вскоре после девяти вечера, всего за час до возвращения отца из палаты общин. При нем находилось пятьдесят три фунта наличными и чек на пять тысяч, спрятанный во внутреннем кармане пиджака. Они договорились с матерью, что он напишет отцу, как только доберется до Сиднея, и объяснит ему причину своего отъезда в Австралию. Мать заверила, что за время его отсутствия она постарается восстановить доброе имя сына, чтобы он смог с чистой совестью вернуться в Англию и стать добропорядочным семьянином.
