— Чем я могу помочь? — спросил Чарли, когда Шуберт закончил свое печальное повествование.
Беженец впервые улыбнулся, обнаружив два золотых зуба. Взяв стоявший рядом чемоданчик, он положил его на стол Чарли и медленно открыл крышку. Чарли увидел перед собой коллекцию бриллиантов и аметистов невиданной красоты. Некоторые из камней имели великолепные оправы. Затем, когда посетитель вынул дно, глазу открылась целая россыпь рубинов, топазов, алмазов, жемчуга и жадеитов, заполнявших чуть ли не весь чемоданчик.
— Это лишь маленькая частичка того дела, которое создавалось моим отцом, а до него его отцом и которое пришлось бросить. А теперь я должен продать и это, чтобы моя семья не умерла от голода.
— Так вы ювелир?
— Вот уже двадцать шесть лет, — ответил Шуберт.
— И сколько вы рассчитываете получить за свое богатство? — показал Чарли на открытый чемоданчик.
— Три тысячи фунтов, — не задумываясь ответил Шуберт. — Это гораздо меньше того, что они стоят, но у меня нет больше ни времени, ни сил, чтобы торговаться.
Чарли выдвинул ящик стола, взял чековую книжку и, написав: «Выплатить мистеру Шуберту три тысячи фунтов», подтолкнул чек через стол.
— Но вы же не убедились в их подлинности, — проговорил Шуберт.
— В этом нет необходимости, — заверил Чарли, вставая со стула, — потому что продавать их будете вы в качестве нового управляющего моим ювелирным магазином. Это значит также, что вам придется объясняться лично со мной, если за них не будут выручены те деньги, которые, по вашему утверждению, они стоят. И, как только вы выплатите аванс, мы обсудим ваши комиссионные.
На лице Шуберта появилась улыбка.
— У вас в Ист-энде хорошо учат, мистер Трумпер.
— Там достаточно вашего брата, чтобы мы не дремали, — ответил с усмешкой Чарли. — И не забывайте, что мой тесть был одним из ваших.
Бен Шуберт встал и обнял своего нового хозяина.
Чего не ожидал Чарли, так это того, что многие евреи-беженцы проторят дорожку к ювелиру Трумпера, заключая такие сделки с Шубертом, что Чарли никогда больше не придется беспокоиться за эту сторону своего бизнеса.
Это случилось примерно через неделю, когда Том Арнольд вошел в кабинет председателя не постучавшись. Увидев, в каком возбужденном состоянии находится его управляющий директор, Чарли просто спросил:
— В чем проблема, Том?
— Кража в магазине.
— В каком?
— В магазине женской одежды.
— Что украдено?
— Две пары туфель и юбка.
— Тогда поступайте, как предписано в уставе компании. Первое, что вы должны сделать — это позвонить в полицию.
— Тут все не так просто.
— Проще не бывает. Вор есть вор.
— Но она заявляет…
— Что у нее девяностолетняя мать умирает от рака, не говоря уже о том, что все ее дети пухнут от голода?
— Нет, что она ваша сестра.
Чарли откинулся в кресле и, помолчав секунду, тяжело вздохнул.
— Что вы предприняли?
— Пока ничего. Я велел управляющему задержать ее, пока я переговорю с вами.
— Тогда давайте займемся этим. — Чарли встал из-за стола и устремился к двери.
Никто из них не произнес ни слова, пока они не добрались до 133-го магазина, на входе в который их ждал взволнованный управляющий.
— Извините, председатель, — начал Джим Грей.
— Вам не за что извиняться, Джим, — говорил Чарли, пока его проводили в заднюю комнату, где он обнаружил Китти, сидящую за столом с пудреницей в руке и проверяющую в зеркальце, как у нее накрашены губы.
Увидев Чарли, она захлопнула крышку пудреницы и бросила ее в сумку. На столе перед ней лежали две пары модных кожаных туфель и бордовая плиссированная юбка. Было ясно, что Китти все еще предпочитала лучшее, так как выбрала все самое дорогое. При виде брата на лице ее появилась улыбка. Но помада не помогла.
— Теперь, когда прибыл самый главный босс, вы узнаете, кто я такая, — Китти гневно глянула на Джима Грея.
— Ты воровка, — сказал Чарли. — Вот кто ты такая.
— Ладно, Чарли, ты можешь позволить себе это, — в ее голосе не было и тени раскаяния.
— Дело не в этом, Китти. Если я…
— Если ты выставишь меня перед судьей, обвинив в воровстве, у прессы будет что посмаковать. Ты не осмелишься арестовать меня, Чарли, и тебе хорошо известно это.
— В этот раз, возможно, — сказал Чарли. — Но это последний случай, я обещаю тебе. — Он повернулся к управляющему и добавил: — Если эта леди когда-нибудь вновь попытается уйти, не расплатившись, вызывайте полицию и предъявляйте обвинение, невзирая ни на какие ссылки на меня с ее стороны. Вам ясно, мистер Грей?
— Да, сэр.
— Да, сэр, нет, сэр, полные штаны, сэр. Не беспокойся, Чарли, я больше не буду беспокоить тебя.
Эти слова явно не убедили Чарли.
— Видишь ли, я уезжаю в Канаду на следующей неделе, где хоть один член нашей семьи беспокоится о том, что происходит со мной.
Чарли едва сдержался, когда Китти, подхватив со стола юбку и две пары туфель, сунула их в свою сумку и направилась к выходу.
— Минуточку, — сказал Том Арнольд.
— Отвали, — бросила через плечо Китти, покидая магазин.
Том повернулся к председателю, который стоял и смотрел, как его сестра ступила на тротуар и была такова.
— Не беспокойся, Том, мы еще дешево отделались.
30 сентября 1938 года премьер-министр вернулся из Мюнхена, где у него состоялись переговоры с германским канцлером. Он не убедил Чарли, разглагольствуя перед камерами «о достойном мире на все времена», поскольку, наслушавшись рассказов Бена Шуберта о том, что происходит в третьем рейхе, Чарли считал, что война с Германией неизбежна. В парламенте дебатировался вопрос о призыве на военную службу тех, кому исполнилось двадцать лет, и теперь, когда Дэниел, заканчивая школу Святого Павла, готовился поступать в университет, для Чарли была невыносимой мысль о потере сына на очередной войне с Германией. И, когда несколько недель спустя Дэниел получил право учиться в кембриджском колледже Тринити, его страхи стали только сильнее.
1 сентября 1939 года Гитлер вторгся в Польшу, и Чарли понял, что Бен Шуберт ничего не преувеличивал в своих рассказах. Двумя днями позднее Англия уже находилась в состоянии войны с Германией.
Первые несколько недель после объявления войны стояло затишье, и, если бы не резко увеличившееся число людей в форме на Челси-террас, можно было бы подумать, что войны не было вообще.
В это время на продажу пошел только ресторан. Чарли предложил мистеру Скалли ни достаточно хорошую цену, которую он без раздумий принял и уехал в свою родную Флоренцию. Ему повезло больше, чем другим, которые были интернированы только потому, что носили немецкие или итальянские имена. Чарли немедленно закрыл ресторан, потому как не был уверен в его успешной работе, ибо сфера питания в 1940 году вряд ли могла пользоваться хоть каким-то приоритетом среди лондонцев. После того как ресторан перешел к Чарли, только букинистическая лавка и синдикат под председательством Рексала оставались в руках других владельцев, и важность приобретения большого дома с пустующими квартирами, принадлежавшими миссис Трентам, с каждым днем становилась все очевиднее.
