– Лера, кто ты? – неожиданно спросил Александр, поглаживая
меня по спине.
– Обыкновенная женщина.
– Ты не обыкновенная.
– Значит, я не обыкновенная. А зачем ты это спросил? Ты
подумал, что я могу быть неплохим дополнением к интерьеру твоей квартиры?
– Ну зачем ты так… Просто я хотел бы знать о тебе все.
– Обо мне невозможно знать все.
– А ты и вправду работаешь медсестрой?
– Да.
– Тебе завтра с утра на работу?
– Нет. Я взяла больничный.
– Лера, мне кажется, у тебя какие-то проблемы. Не хочешь со
мной поделиться?
– Нет, – осторожно ответила я.
– Я понимаю, мы с тобой едва знакомы, а с чужими людьми
редко кто делится проблемами, но знаешь, если мы лежим в одной постели, мы не
такие уж чужие. Если ты захочешь со мной поделиться, я внимательно тебя
выслушаю и может смогу чем-то помочь.
– Ты ничем не сможешь мне помочь! —отрезала я.
– Но может быть, тебе самой станет легче, если ты
выговоришься. Это как в поезде: едут двое незнакомых, пассажиров в одном купе и
каждый рассказывает о своей жизни.
– Но мы с тобой не в поезде. Кстати, когда пассажиры едут в
одном купе, они рассказывают о себе потому, что никогда в жизни больше не
увидят друг друга. Ты намекаешь на то, что мы тоже никогда больше не
встретимся?
– Нет. Ты не права. Перед тем как выйти из поезда, люди
оставляют друг другу адреса и начинают встречаться. А что касается нас, то я
вообще не хотел бы с тобой расставаться.
Мы долго смотрели друг другу в глаза, словно вели безмолвный
разговор. Мы были знакомы всего несколько часов, но мне показалось, что мы
нужны друг другу. Это было странно, удивительно.
Потом мы уснули. Тихо, блаженно, не разнимая объятий. А
ночью я спала неспокойно. Ворочалась, вскрикивала и… видела Дмитрия, висящего
на крюке. Мне снилось отделение милиции, где я, размахивая руками, рассказываю
о человеке, умирающем в морозильной камере… А затем меня будто бы уводят в
тюремную камеру. Я жалею о том, что приехала в отделение милиции, надо было
позвонить анонимно и рассказать, где находится ресторан и в какой именно
комнате находится умирающий, а быть может, уже умерший человек.
И тут же думаю, что никакой анонимности не получилось бы.
Стас далеко не дурак и сразу догадался бы, откуда ветер подул. А уж если бы
Стас догадался… Он не сдал бы меня ментам, а расправился бы со мной сам с той
хладнокровной жестокостью, на которую был способен. Потом мне снилось, что Стас
тащит меня за шиворот и подвешивает на крюк. Острый, холодный крюк прокалывает
мою шею, и я громко кричу от адской боли.
– А-а-а..!!!
Перепуганный Александр наклонился надо мной, а я никак не
могла понять, где нахожусь.
– Что с тобой? Тебе что-то приснилось?
– Нехороший сон.
– Тебя мучат ночные кошмары?
– Иногда бывает.
Александр провел ладонью по моему лицу.
– Бог мой, ты даже плакала во сне. Скажи, что тебе
приснилось, и я скажу, к чему это.
– Ты умеешь толковать сны?
– Не все, но умею.
– И ты в это веришь?
– Иногда.
– Мне приснилось, что я вешу в морозильной камере на крюке,
рядом с тушами, – быстро выпалила я.
– Где ты висишь? В холодильнике, что ли?
– В такой большой морозильной камере, которая бывает в
ресторанах.
– А кто это сделал?
– Не знаю.
– Ну это сродни черному юмору!
– Нет тут никакого юмора и даже черного. Там было холодно и
темно, а рядом со мной висел еще один человек, директор какой-то фирмы. Он был
уже почти мертв, но еще постанывал. Его глаза были залиты кровью, не было видно
даже зрачков.
– Ну у тебя и сны… Мне кажется, что такому нет толкования.
– А мне кажется, что этот сон к тому, что кто-то умрет.
– Глупости.
– Нет, не глупости, – грустно сказала я, подумав, что
Дмитрий уже, наверно, умер. Интересно, что Стас сделает с его телом? Завезет в
глухой переулок и подстроит все, как несчастный случай или прикажет своим
головорезам закопать где-нибудь в лесу? Был человек и нет человека. Пропал без
вести. – А сколько человек может провисеть в морозильной камере, пока не умрет?
– Я не понял вопрос, – растерялся Саша.
– Я спрашиваю, сколько человек может прожить на сильном
холоде?
– Не надо, это всего лишь дурной сон, не нужно переносить
его в действительность. Постарайся его забыть. Положи голову на мое плечо и
закрой глаза и не думай ни о чем плохом. Я рядом и буду оберегать твой сон.
– Легко тебе говорить…
– Мне не легко это говорить. У тебя нервная система ни к
черту! Что там у вас в больнице вообще творится?! Неужели такая работа нервная?
– Очень. Зарплата маленькая, а больные ужасно привередливые.
К каждому особый подход нужен. Приходится с ними возиться, как с маленькими
детьми. Весь день на нервах.
– Так нельзя, работа должна приносить радость. Она должна
быть в кайф.
– Хорошо тебе говорить! Где ты сейчас такую работу найдешь,
чтобы она кайф приносила? Человеку нужно себя прокормить, а как на эту кормежку
заработать, уже не важно.
– Не скажи. Моя работа приносит мне большое удовлетворение.
Она стала смыслом всей моей жизни.
– Таких, как ты, единицы. Кстати, а в чем заключается твоя
работа? То, что ты скупаешь старые вещи – это и есть работа?
