– Я видел в ваших погребах, – сказал Эдмунд, и Гвии с трудом удержалась, чтобы не потерять сознание, – цимбалы, которые вы пожелали сохранить. Как вы полагаете, мог бы я поучиться играть на них?
Ее рука, лежащая на груди, дрогнула, лицо вспыхнуло.
– Я… я уверена, что найдется кто-нибудь, кто поучит тебя. Мой писарь немного умел играть и, возможно, кое-что еще помнит.
Эдмунд просиял:
– Благодарю вас, миледи!
– Рада тебе помочь.
Он бросил на нее озабоченный взгляд:
– Как ваша голова, миледи? Мне следовало сразу спросить об этом.
– Прекрасно, – медленно выговорила она и неуверенным шагом направилась к конюшне расседлать Ветра.
Не сделала она и сорока шагов, как рыцарь Соважа подошел к ней.
– Миледи Гвиневра!
О Господь и все святые! Неужто каждая живая душа в замке будет к ней приставать?
Она повернулась к нему с натянутой улыбкой.
– Вас ищет милорд!
Дрожь ужаса пробежала вниз по ее спине. Господи, он уже вернулся!
– Где лорд Гриффин?
– Он сейчас в холле, миледи, но сказал, чтобы вы пришли в его комнаты.
Его комнаты.
Она потратила гораздо больше времени на то, чтобы отвести Ветра в конюшню, чем требовалось, не спеша протерла его взмокшую спину пучком соломы, чтобы улучшить циркуляцию крови, помассировала усталые мышцы, наполнила ведро водой и повесила седло на горизонтально укрепленную в стене планку, чтобы позже его почистить. Сколько времени прошло с тех пор, как он вернулся? И как насчет Джерва? Видел ли его Гриффин?
Расправив плечи, она толкнула дверь в господскую спальню.
Гриффин сидел на скамье и копался в своем мешке. Он оглянулся на звук отворяющейся двери. На его лоб упала прядь темных волос.
– Гвиневра! Я искал тебя. Где ты была?
– Ездила верхом, – ответила она слабым голосом, едва не теряя сознание. – Удивлена, что ты вернулся так скоро.
Он оглядел ее с головы до ног.
– Я спешил домой.
Гвин опустилась на постель. Ноги не держали ее.
– Сначала вот это, – сказал он, потянулся к карману и вытащил связку ключей от замка. Скульптурно облепленное туникой тело казалось мужественным и твердым как камень, излучавшим мужскую силу, но именно его губительная и сладостная улыбка заставила ее сердце затрепетать. Он вручил ей ключи.
– Ты ведь хочешь, чтобы они были у тебя. Мне следовало вернуть их раньше.
На мгновение она крепко зажмурилась, потом благодарно кивнула.
– А теперь иди сюда. – Он потянул ее за кончики пальцев, помогая подняться. – Посмотри, что у меня. В его голосе слышалось возбуждение. Он снова начал копаться в своем мешке. – Смотри, что я привез тебе.
Гриффин вытащил одну из арф ее матери – маленькую, каштаново-красного цвета, одну из тех, что она продала, чтобы купить семян. Другая, черная, стояла сбоку, скрытая складками постельного белья.
Жгучие воспоминания охватили ее.
– Они принадлежали твоей матери? – услышала она его голос, донесшийся до нее неясно, будто с большого расстояния.
Она провела рукой по изгибам гладкого полированного дерева.
– Да, они принадлежали ей.
Гвин провела пальцами, по струнам. Знакомый мелодичный звон наполнил комнату.
– Ты довольна? – спросил Гриффин.
Она отозвалась слабым, будто водянистым смехом:
– Более чем довольна.
– Я знаю, что ты тоскуешь по ней и вспоминаешь ее.
– Каждый божий день. – Ее голос пресекся. Она улыбнулась, и снова прикоснулась к полированному красному дереву: – Это мне поможет.
Их глаза оказались на расстоянии дюйма друг от друга: она стояла, он сидел. Его ладони охватили ее лицо, он потянул ее вниз, к себе, поцеловал в одну, потом в другую щеку. На его лице появилась знакомая кривоватая яростно-чувственная улыбка, и ее обдало жаром. Всего один его взгляд – и она была готова.
– Гриффин, – возразила было Гвин, качая головой, но наперекор себе улыбаясь. – Тебе следует рассказать мне о своем путешествии.
– Мне следует уложить тебя в постель.
Она ответила смехом:
– Гриффин!
– Гвин!
– Право же…
Он схватил ее за руку:
– Право же… Я не хочу ждать. Мое путешествие прошло удачно. Я… – На мгновение Гриффин запнулся, слова не шли с языка. – Я нашел арфы твоей матери. И вот я снова дома, изголодавшийся по тебе.
Она подняла брови:
– Неужели ты помчался в Ипсайл за ними? И только за этим?
В голосе ее он различил поддразнивание. Его пальцы неловко сжали ее пальчики.
– Что ты хочешь сказать?
Ее улыбка поблекла.
– Ничего, Гриффин. Это была шутка.
Его рука расслабилась.
– Прошу прощения. Я устал. Было жарко, и езда была долгой. Но правда в одном: я не думал ни о чем, кроме тебя.
Марк сидел в своем саду на низенькой скамейке, окруженный зарослями целебных трав, и строгал дерево. Мята удалась хорошо и выросла высокой, но лук, похоже, сильно пострадал от какого-то вредителя. Так и должно было случиться. Это было одним из циклов жизни.
Он срезал еще один тонкий слой древесины. То, что предложила ему Гвин, было слишком хорошо, чтобы упустить это. Слишком лакомый кусок, если бы он сделал, как она говорит.
Снова приехать в «Гнездо» и уехать, прихватив с собой больного обездоленного принца? И что потом? Придется ли ему поддерживать Эсташа в седле, а потом избавиться от него, прежде чем появятся солдаты Генриха фиц Эмпресса? Пока Гриффин Соваж будет нежиться со своей Гвиневрой?
Гвинни красива, забавна и умна, но далеко не так востра, чтобы заниматься подобными дел’Ами. Год назад она сбежала от него, теперь же явилась прямо в его замок со склоненной головой и мольбой о помощи. Конечно, он оказал бы ей помощь, если бы речь шла о ее жизни и она бы призывала его в отчаянии. Он ни в чем не мог отказать Гвиневре.
Она могла бы попросить его поддержать Стефана, или Генриха, или мусульманского вождя Шур-аль-Дина, который готов был сокрушить крестоносцев за морями. Он сделал бы все. Политика не имела значения. Значение имела Гвиневра – ее несокрушимая твердость, ее роскошное тело, ее острый ум. Марк умел распознать сокровище, когда оно оказывалось в поле зрения, а все, чего он желал, находилось в «Гнезде».
Но Соваж удалится из «Гнезда». В этом Марк был уверен. Он выманит его оттуда, посулив переговоры, а потом предъявит ультиматум и даже не будет притворяться, что готов подчиниться. Только не Соважу. Скорее он готов покориться Люциферу, чем Гриффину Соважу.
