Элли, любовь моя, мы получили это».
Гриффин медленно поднял голову. Это были письма его отца. Адресованные его матери.
Кристиан Соваж писал своей жене Алиеноре, известной всем под именем Элли.
Значит, отец Гвиневры сидел у огня, читая эти письма ночь за ночью. Любовные письма Кристиана Соважа, адресованные его любимой жене, в которых он сообщал ей о своей любви к де л’Ами. До того как все рухнуло.
Возможно, де л’Ами раскаивался после всех этих лет? Возможно, раскаяние сокрушало его душу, когда он сидел в темноте у огня?
Пальцы Гриффина сжали край пергамента. Ему пришлось приложить усилие, чтобы заставить их расслабиться. Какая удача, что в последнем письме речь шла только о сокровище. Тогда пришел конец любви. Они нашли сокровище. Или им его отдали. И все же это случилось. Наследник Карла Великого в лице его отца наложил лапу на какую-то часть сокровищ, хранившихся в Святой земле. И теперь его кровь бурлила в жилах Гриффина, заставляя его желать этого сокровища со страстью, граничившей с отчаянием. Как и его отца. Как и отца Гвиневры.
Он рывком поднялся на ноги.
– Куда ты? – воскликнул потрясенный Алекс.
– К Гвиневре.
Он распахнул дверь и вышел.
Гвин была внизу, в своем розарии. Она бродила между кустами роз, между рядами подстриженных колючих веток. Вечер был пурпурным и холодным, но она не замечала этого. Ей надо было успокоиться, избавиться от нервной энергии, пока не вернется Гриффин и пока она не расскажет ему правду. И от этой мысли у нее кружилась голова и она испытывала одновременно облегчение и страх.
Скоро ворота закроют на ночь. Она услышала крики стражей, оповещающих крестьян в деревне и в полях. «Домой! – кричали они. – Ворота закрываются. Тушить огни, и домой».
Она встала на колени перед длинной рабаткой роз и осторожными движениями воздвигла холмик земли вокруг корней растения, уплотняя землю ребром ладони. Скоро образуются бутоны на кустах роз, цветущих дважды в год, как раз перед Святками.
Оставалось с нетерпением ждать этой красоты, когда кругом царили мрак и холод.
На сад пала тень. Гвин подняла голову. Над ней возвышалась высокая поджарая фигура в латах. Гонец. На нем не было никаких знаков отличия, ничего, что позволило бы выделить его среди остальных.
– Леди Гвиневра?
Сердце ее забилось чаще. Она кивнула.
– У меня есть кое-что для вас. Она поднялась на ноги:
– Что это? Кто вас послал?
– Мне приказано отдать вам это.
Он выбросил вперед руку. Защищавшая руку броня доходила почти до запястья. На его ладони покачивался маленький кожаный мешочек.
Она спрятала руки за спину:
– Что это?
– Не знаю, миледи.
Он оглянулся:
– Мне пора.
Она не сводила глаз с мешочка. Только одно лицо могло посылать ей тайные послания.
Она выхватила мешочек из рук гонца.
– Что, если бы здесь оказался мой муж? – спросила она резко, не скрывая своего гнева и смущения.
Его мрачные глаза встретились с ее взглядом:
– Мне говорили, что вы еще не обвенчаны.
К щекам ее прилила кровь.
– Если бы поблизости оказался лорд Гриффин, миледи, я дал бы вам вместо него это.
Появился другой кожаный мешочек из сумки, притороченной к его бедру. Он передал его ей и поклонился.
– Миледи.
И исчез. Их встреча и разговор продолжались не более минуты. Гвин не сводила глаз с двух мешочков и сначала открыла первый.
«Гвиневра! Шлю тебе, дорогой друг, множество пожеланий ввиду твоей приближающейся свадьбы! Кнесчастью, я не смогу приехать. Дражайший Стефансон болен и никогда не сможет ездить верхом. Но ты его знаешь – он ведь всегда был хворым!
Прошло так много времени с момента, когда мы разговаривали в последний раз. Мне не хватает наших коротких разговоров, и я никогда не забуду о наших долгих беседах в твоем розовом саду. Я так ясно припоминаю твои слова. Я верю, что они не изгладятся и из твоей памяти. Шлю тебе свою самую нежную любовь, дорогой старый друг!
Эллсперет».
Гвин никогда не знала никого по имени Эллсперет.
Дрожащей рукой она приоткрыла другой мешочек и вытряхнула из него легкий матерчатый узелок. Она развернула ткань, и из нее высыпалась дюжина сухих розовых лепестков.
Глава 21
Они лежали распростертые на постели, тяжело дыша. Гриффин играл ее локоном, приподнимая его, пропуская сквозь пальцы, потом выпуская и позволяя ему упасть. Через минуту она перекатилась на живот и посмотрела на него.
– Нам так и не удалось поговорить.
Он ответил слабой улыбкой:
– Нам и не надо говорить чаще.
По ее телу рябью пробежал смех:
– А я думаю, что мы разговариваем не слишком часто.
– Я так не считаю.
Она улыбнулась и провела пальцами по его подбородку. Он перехватил ее руку и поцеловал пальцы.
– Это все, чего я хочу, Гвин.
Она широко раскрыла глаза и жестом указала на матрас:
– Этого? Неужели это все, чего ты хочешь? Не разговора?
Он ответил улыбкой:
– Мне не много надо. Семья, урожай, дети. Bien?
Она поцеловала его в шею, пряча глаза. Он пристроил палец в нежное и теплое местечко у нее под подбородком и поласкал его. Она подняла голову и слабо улыбнулась:
– Я хотела иметь детей с того самого времени, как сама еще была ребенком. Только никогда не знала…
– Не знала чего?
Она покачала головой.
В жаровне слабо теплились угли. Всходила луна, но ни он, ни Гвин не хотели закрывать ставни. Он натянул меховое одеяло на ее изящные плечи. Ее рука покоилась у него на груди, и она бессознательно поглаживала его.
– А ты, Гриффин, о чем ты мечтал в детстве?
Он скрестил руки под головой:
– У меня в детстве тоже была мечта.
– Какая? Должно быть, о чем-то важном?
Он привлек ее ближе к себе.
– Мы оставили «Гнездо», когда мне было восемь лет. И я мечтал лишь о возвращении домой, будто это могло все поправить. Но, конечно, это были ребяческие мечты. Наше прошлое – как наша тень. Оно повсюду следует за нами.
В неверном трепетном пламени свечи она наблюдала за ним.
– Я хотел, – продолжал он, опуская глаза и встречая ее взгляд, – чтобы моя жизнь обрела новый смысл.
Она приподнялась поцеловать его в подбородок:
