Он опустился на огромный камень, на несколько футов выступающий из массы остальных, подогнанных друг к другу, будто место было специально приготовлено для того, чтобы посидеть и поразмыслить, как проникнуть во внутреннюю камеру.
– Уходи, Алекс.
– Гриффин, каждый мой шаг предназначен для того, чтобы служить тебе. Если…
– Оставь меня.
Алекс постоял с минуту, потом повернулся и зашагал прочь.
Внутри, защищенный висячим замком, наготове стоял Дункан с коротким мечом в руке, готовый убить любого ради своей госпожи. Пот ручьями стекал по его лицу. Рядом с ним лежал умирающий принц Эсташ, ко Дункан почти ничего не знал о молодом принце и не думал о нем. Он был готов на все ради доброй леди Гвин и ее солнечной улыбки. Ведь она спасла его с маленькой сестренкой от мятежников, готовых сжечь Англию дотла. Его родители погибли, а он убежал в Эверут, взяв с собой сестру Эллис. Леди Гвин приняла их под свое покровительство, дала им кров и пищу и обещала, что так будет и дальше, пока они живы.
Приглушенные звуки голосов удалились, и Дункан опустил свой меч. Сердце его бешено колотилось.
Гриффин поднялся из подземелья наверх, в главный зал, и тотчас же встретил Уильяма Йорка, как всегда, сурового и взволнованного.
– Милорд, прибыл еще один гонец. Гриффин огляделся. Мускулистый человек средних лет сидел за столом, но вскочил, как только вошел Гриффин.
– Милорд, – приветствовал он его с улыбкой.
Гриффин улыбнулся в ответ.
– Ральф, – сказал он тепло, пожимая руку одному из доверенных людей Генриха. Много раз сам Гриффин выступая в этом качестве с поручениями от Генриха, когда речь шла о самых непростых и деликатных делах.
– Какие новости? – спросил он, выпуская руку Ральфа. – Тебя хотя бы накормили?
Он бросил взгляд на Уильяма поверх головы Ральфа, а тот сделал знак слуге, который поспешил на кухню по коридору, отделенному от зала экраном. По всему залу отдыхали солдаты и рыцари, сменившиеся с постов. Они болтали и играли в кости. У огня сидели несколько женщин с ручными прялками, объединившись в маленькую пеструю группу. Они щебетали, создавая приятный для слуха фон.
Ральф вынул документ из мешка, прилаженного к бедру:
– Фиц Эмпресс собирается в Эверут.
– Знаю, – ответил Гриффин, пробегая глазами бумагу. – Через несколько недель, после того как заключит соглашение.
– Нет, теперь. Он будет здесь через день.
Гриффин мгновенно поднял глаза на посланца:
– Что? Почему так? Ральф встретил его взгляд:
– Он счел удобным приехать сюда теперь.
Гриффин кивнул в полном замешательстве и, перечитав пергамент, бросил взгляд в окна. Холодало. Волнистые облака собирались на горизонте в кучу.
– Почему?
– Наш лорд Генрих всегда делает то, что хочет.
– Верно. Но все же, Ральф, – спросил Гриффин тихо, – почему?
Посланец отвел глаза:
– Генрих всегда любил тебя.
– Не настолько, – мрачно возразил Гриффин. – Не настолько, чтобы отложить заключение соглашения, отдающего страну в его власть.
Он снова пробежал глазами бумагу.
– Два дня назад к нему прибыл гонец от фиц Майлза, – неохотно произнес Ральф.
Гриффин медленно кивнул с задумчивым видом:
– Но какое отношение это имеет ко мне?
– Фальк, что ты знаешь об Эсташе? – спросила Гвин как можно непринужденнее.
Этим утром мир окутала жемчужно-серая пелена тумана, и голоса их отдавались эхом, будто они были в пещере. Фальк смущенно посмотрел на нее:
– Об Эсташе?
– О принце как о человеке, хочу я сказать, и обо всем остальном.
Она стояла совсем близко к своему военачальнику. Волнение сжало ее желудок спазмой, и там образовался тугой узел прямо под стучащим как молот сердцем. С самого раннего утра, как только Гвин поднялась с постели, ее преследовало ощущение нависшей над ними неотвратимой опасности. Возможно, виной тому были ночные кошмары: от них ей всегда бывало скверно на следующий день, она ощущала слабость и тошноту.
Они стояли возле покато спускавшейся части двора, где тренировались оруженосцы и рыцари. Было еще слишком рано, чтобы приниматься за дневную работу. Даже Фальк при всей своей строгости не требовал, чтобы его люди начинали тренироваться до того, как проглотят свой кусок хлеба и запьют его кружкой эля.
Фальк внимательно посмотрел на нее:
– Вы спрашиваете, каким человеком был Эсташ?
– Да.
Пронзительный взгляд Фалька остановился на ее лице.
– Всю жизнь он провел на войне, миледи. И как вы полагаете, какое действие война оказывает на человека? Принцы опускаются до уровня простолюдинов. Война оказывает губительное действие на всех.
– Не на всех. Не всех она губит и развращает.
Фальк встретил ее взгляд:
– Вы думаете о своем отце.
Но она думала не о нем. Она думала о Гриффине. Хотя теперь, в эту минуту, задумалась и об отце.
Настало неловкое молчание, потом Гвин спросила срывающимся голосом:
– Так как насчет Эсташа, Фальк? Я спрашивала о королевском сыне.
Фальк прочистил горло, положил мясистую руку на рукоять своего меча и опустил взгляд в землю:
– О, миледи, он подлее, чем другие.
– Что?
– У него всегда свое на уме, и нечто такое, что не заслуживало уважения. Более того: пожалуй, он был достоин презрения.
– Вот как! – воскликнула потрясенная Гвин.
– И не воображайте, миледи, что ваш брат придерживался другого мнения.
Ее рот беспомощно раскрылся:
– Но ведь они были друзьями.
Фальк покачал головой:
– Ничего подобного. Эсташ когда-нибудь должен был стать его королем. Вот и все. Эсташ доставлял людям одни неприятности, и, да простит меня Иисус, то, что он умер, лучше для всех, – закончил он, бросив на небо взгляд, не вполне выражавший раскаяние.
– Но, Фальк? – возразила смущенно Гвин. – В таком случае почему ты поддерживал короля Стефана, зная, что трон унаследует Эсташ?
Он бросил на нее удивленный взгляд.
– С чего вы взяли, миледи, что я поддерживал его? Я поддерживал вас.
Глава 24
Гриффин в одиночестве сидел в зале с чашей эля в руках, склонившись над ворохом пергаментных свитков, когда в комнату вошла Гвиневра. Он поднял голову и поманил ее подойти ближе.
– Гвин. Очень хорошо. Я только что получил известие: Генрих фиц Эмпресс приедет в «Гнездо» раньше, чем мы ожидали. Он должен прибыть сюда завтра. Поспеет как раз к нашей свадьбе…
