Взяв мобильный телефон сестры, я набрала номер Татьяны и, с
трудом дождавшись, пока она снимет трубку, возбужденно спросила:
— Таня, ты не спишь?
— Нет. Уснешь здесь после всего, что произошло, — зевнула в
трубку она. — Ты сама-то как?
— Сердечных капель напилась. Вроде лучше.
— Ты давай, держись там. Лешка не объявлялся?
— Нет.
— Да он, наверно, теперь не скоро появится. Вот дурак, дел
натворил! Сам свою жизнь угробил. Что на него нашло? Где его мозги были? —
принялась причитать Татьяна. — Вроде парень такой серьезный. Ты только, самое
главное, не расклеивайся. Держись. Что ж теперь сделаешь, если это произошло?
Уже ничего не изменишь. В квартире сейчас пусто, тихо. Все разъехались. Даже не
верится, что в ней произошло убийство.
— Татьяна, я вот что хотела спросить…
— Спрашивай.
— Понимаешь, у меня до сих пор словно туман перед глазами. Я
все произошедшее в голове прокручиваю, а толком вспомнить ничего не могу.
— Лизка, хватит оправдываться. О чем ты хотела меня
спросить?
— Помнишь, когда мы с тобой на лестничной площадке
встретились, я еще тогда сумку на подоконнике оставила?
— Конечно, помню. Ты в квартиру следом за милицией пошла, а
я мусорное ведро вынесла, увидела, что твоя сумка осталась без присмотра, и
занесла ее к себе в квартиру. Я хотела сначала ее тебе сразу отдать, но потом
подумала, что тебе в тот момент было не до сумки, и решила вернуть ее тебе как
только все закончится.
— А ты дома одна была?
— Одна, — не раздумывая, ответила женщина. — А с кем я могла
быть? Ты же знаешь, что я живу одна.
— Мало ли. Может, в гостях кто-то был.
Да не было у меня никого. Сын уже давно не появляется, да я
ему и сама запрещаю приходить, а то его сразу в армию заберут. По его душу из
военкомата и так охотятся. Я костьми лягу, но своего единственного сына в армию
не отдам. Спасибо этой армии за все, что она для моей семьи сделала! Мой супруг
уже свой долг родине отдал — в Чечне погиб. С меня хватит! Сына я армии не
отдам, потому что он — это единственное, что мне осталось терять в этой жизни.
Больше мне жить будет незачем.
Я поняла, что затронула больную для Татьяны тему, и
постаралась перевести разговор в другое русло:
— Татьяна, да я все понимаю, я ни в коем случае тебя не
осуждаю. У тебя армия мужа забрала, сына ты ей не отдашь. Если бы у меня был
сын, я бы поступила точно так же. Сейчас совсем не та армия, которой можно
гордиться. Или наши сыновья в Чечне погибнут, или станут инвалидами от побоев
«дедов». Я просто хотела уточнить, не был ли у тебя в квартире кто-нибудь из
друзей?
— Я же сказала, что у меня никого не было, я была одна.
Лиза, какие друзья, о чем ты говоришь? Друзья еще могут быть в твоем возрасте,
а в моем с каждым годом их становится все меньше и меньше. Каждый год жизни
учит нас не слишком доверять людям и уже не позволяет нам открывать свою душу.
Я поняла, что Татьяна просто горит желанием поговорить как
можно дольше. В свою очередь, мне хочется поскорее завершить разговор,
поскольку я прекрасно помнила, что звоню с мобильного своей сестры.
— Татьяна, как ты думаешь, а моя сумка без присмотра долго
лежала на подоконнике?
— Нет, не долго, — принялась рассуждать Татьяна. — Ты уже с
милицией вместе на квартире была, а я пошла выкидывать мусор и на обратном пути
увидела твою сумку. Затем занесла домой ведро, вернулась и, от греха подальше,
забрала сумку с подоконника. А что случилось-то?
— Да ничего страшного, просто у меня кошелек пропал, — не
моргнув глазом, соврала я.
— Кошелек?! А много денег в нем было? — переполошилась
Татьяна.
— Да нет, немного.
— Лиза, но ты-то понимаешь, что я порядочная женщина и мне
твой кошелек не нужен?
— Татьяна, о чем ты говоришь? У меня даже и мысли не было,
что ты могла взять мой кошелек. Мне просто интересно, в какой именно момент его
вытащили. Долго ли моя сумка была без присмотра?
Я же тебе говорю, что недолго. А может, у тебя его в
общественном транспорте вытащили? Может, еще где? Почему ты решила, что именно
в подъезде? Я лично никаких подозрительных личностей не заметила, пока мусорное
ведро выносила. Ты на чем сегодня ездила?
— На метро.
— В метро столько карманников орудует, страшно подумать!
— Значит, ты говоришь, что никаких подозрительных типов в
подъезде не было?
— Нет, — убежденно сказала Татьяна. — Да сейчас на улице или
в метро быстрее кошелек вытащат, чем в подъезде. Лиза, я в твою сумку даже не
заглядывала. — В голосе Татьяны послышалась обида. — У меня такой привычки нет.
Я ее взяла только из самых лучших побуждений, а уж что там у тебя в ней лежало,
меня мало интересовало.
— Татьяна, да я тебя ни в коем случае ни в чем не обвиняю!
Да ты что такое говоришь? Я, наоборот, тебе благодарна за то, что ты
позаботилась о моей сумке, а то ведь, если бы она осталась лежать на
подоконнике, ее бы точно кто-то к рукам прибрал.
— Документы хоть целы? — немного успокоилась Татьяна.
— Документы целы.
— Хоть это радует. Ладно, Лиза, ты уже настраивай себя на
то, что, если ты в этой жизни что-то теряешь, то потом обязательно что-нибудь
приобретаешь. Ты когда на квартире-то теперь появишься?
— Не знаю.
— Заходи, как в наших краях будешь, а за деньги не
переживай. Деньги — это дело наживное. Сегодня они есть, а завтра их и след
простыл, и наоборот.
— Татьян, я с мобильного звоню…
— Хорошо, тогда я закругляюсь. Заходи в гости. Ты же знаешь,
я всегда тебе рада.
— Спасибо, Татьяна. Обязательно как-нибудь зайду.
Отдав трубку сестре, я тяжело вздохнула и постаралась унять
внутреннюю дрожь:
— Татьяна здесь ни при чем. Это серьезная и порядочная
женщина. Ума не приложу, кто и где подложил мне этот пистолет! Если бы вы
сейчас рядом со мной не сидели, то я бы решила, что просто сошла с ума.
Глава 7
Мое предложение предоставить подкинутый мне пистолет
следствию не нашло понимания ни у моей сестры, ни у моей матери.
