– Немедленно разбудите графа и передайте письмо.
В письме я просил о безотлагательной встрече.
В маленькой гостиной меня встретил заспанный граф с дико торчащими усами.
– Я только что от них! Теперь, возможно, они следят за моим домом. Но я шел через соседский сад…
– Рассказывайте по порядку.
– Они чек попросили на очень большую сумму. Убийство Государя назначено на завтра. После этого поднимут восстание! Она решила убить меня доверием. Она теперь главная у них…
– Речь идет, конечно же, о госпоже Перовской? – мрачно уточнил Лорис. – Любовника решила спасти. Потомок царедворцев участвует в цареубийстве. Что ж, и это в наших славных традициях, – задумался, потом сказал: – А они вас не дурачат?
– Она спала со мной… сегодня!
– Ну что ж, может быть, не дурачат… Может быть, нет. Но, может быть, да. Рассказывайте подробно.
– Мину взорвут днем на Малой Садовой. Там прорыта галерея.
– Это нам известно, галерею они закончили вчера. Вечером возьмем всех.
– Бомбы для Екатерининского канала сделать не успевают… И надо, чтобы царь возвращался через канал.
– Что ж, у меня те же сведения. Это я их приучил, что царь непременно возвращается через Малую Садовую. Вы, видимо, чек им уже подписали?
– Да.
– И почему же они вас не убили? Или, на худой конец, не задержали, как прежде?
– Главного ненавистника с ними нет. К тому же я снова ее любовник…
– Причина, но для нормальных дам. Не для этих…
К тому же их бабы теперь вожди. У них – бабье царство. Все мужики арестованы… Ладно, спасибо за службу. У меня завтра утром доклад Государю. Думаю, послезавтра и у вас случится аудиенция, готовьтесь. – Засмеялся. – После чего я арестую мерзавца Кириллова… – Помолчал, потом добавил: – Однако потребуем от мерзавца поставить побольше полицейских и на канале. На всякий случай!
Дневникъ императора Александра II
Захотелось написать. Ничего печального не случилось… Проснувшись, долго думал: какой был прошлый век – полный крови… и нашей семейной крови тоже. Путь от тюрьмы до тронной залы был так мал. Мои несчастные убиенные предки – императоры, удалые изверги-заговорщики, фавориты, которых из дворцов отправляли прямо в Сибирь, чтоб при следующем царствовании вернуть во дворец… Порой один фаворит (Бирон) возвращался из ссылки, в то время как другой, отправивший его в эту ссылку (Миних), мчался на его место… Говорят, они встретились в дороге… Вынутый из могилы прадед-император, поставленный рядом с умершей прабабушкой, свергнувшей его с трона… В гробах, стоявших рядом в одной зале, воссоединилась Семья… Безумный дед, заставлявший гасить свет во всей столице в десять часов, когда ложился спать сам… Дед и прадед, загримированные в гробах, – чтобы скрыть следы зверских насилий пьяных гвардейцев… И все это под звуки маршей, гвардейских парадов, под грохот балов и пушек, извещавших о наших рождениях, о наводнениях…
И наши могилы в соборе, видном из окон нашего дворца! Чтоб мы не забывали…
Вчера я обедал у сына (Владимира), и из окон его дворца – тюрьма и кладбище, как на ладони… Ничего – аппетит не уменьшился.
И тайна, тайна! И дядя Александр Первый, будто бы не умерший, но решивший замолить всю кровь и безумства предков, убийство собственного отца – и отправившийся нищим в Сибирь… Помню, когда появились слухи о старце, объявившемся в Сибири, так на него похожем, матушка спросила папа´ об этих слухах. И отец, всегда – рыцарь, впервые яростно накричал на нее… Меня уверяют, что гроб победителя Наполеона в Петропавловском соборе пустой. Я хотел открыть гроб, чтобы хоть в этом мы перестали быть тайной для самих себя. Но испугался – а вдруг и вправду пустой? И высеченный плетью за бродяжничество старец был император Всероссийский!..
И нынешний сон… Я горько плакал. Я видел иссеченную спину старца, точнее, кровавое месиво, как у того солдатика, которого секли при мне в юности… Потом старец приблизил свое лицо… Я хотел крикнуть от ужаса и проснулся. И не мог понять, где я. Понял только, услышав её ровное детское дыхание рядом.
Этот сон пугает… Он непонятен. Ибо вчерашний день доставил только радость.
Лорис сообщил: взяли крестьянского сына Желябова (хоть этот не дворянин) – главу извергов. Теперь вся верхушка дожидается участи в крепости.
Но какая злоба в этих молодых людях! Желябов сказал что-то вроде: «Убьют нас – другие придут. Народу нынче рождается много…»
Позже принял военного министра Милютина. Сказал ему: «Поздравьте меня. Лорис мне возвестил, что последний главарь схвачен и что травить меня уже просто некому!» И так захотелось прежней, долгой прогулки в Летнем саду. Может, теперь возобновить?
Служба в Малой церкви. Я долго молился.
Отправился в кабинет, принял Лорис-Меликова. Он приготовил правительственное сообщение о новой реформе. Поручил Валуеву (председатель Комитета министров) собрать 4 марта совет министров, одобрить проект и опубликовать от имени правительства. Начинается путь к Конституции. Этот день должен стать историческим…
В Манеж поеду в мундире Саперного батальона – того самого батальона, который спас отца и дворец во время восстания декабристов. К этому саперному батальону вынес меня когда-то отец в детском мундирчике.
Но Лорис очень просит не ехать сегодня в Манеж. Сказал, что ему известно, будто изверги заложили мину под Малой Садовой. Договорились, что поеду туда и обратно через Екатерининский канал. Хотя обычно возвращаюсь через Малую Садовую. Люблю эту дорогу.
Пил кофей с милой в Салатной столовой. Милая тоже получила предостережение от каких-то доброхотов из тайного ордена вроде масонов… Но откуда все всё знают?
Она напомнила мне, как неделю назад каждое утро находил я на подоконнике спальни растерзанных голубей. Кровавые перья, обглоданные тушки… Виновником оказался гигантский коршун, поселившийся на крыше дворца. Подстреленный, он оказался таких исполинских размеров, что чучело выставили в Кунсткамере… Милая считает это предупреждением Божьим! Она горько рыдала и говорила: «Я тебя не пущу!» Я поклялся, что буду осторожен…
Она не слушала, держалась руками за мундир – молила, не отпускала, повисла на мне… Как она была хороша в этих слезах. И я придумал, как сладко убрать её нервность – обнял ее и понес… Поднял юбки… Ее ноги в черных чулках, заплаканное лицо… Стол, покрытый картами. На столе – на разложенной карте Империи… Она шептала… плакала.
Но тот ночной визит во сне старца-дядюшки и эти страхи… Решил все-таки записать здесь сообщение для милой.
«Дорогая Катя! Мой официальный дневник, где события изложены для Истории, надо передать Наследнику престола.
Кроме того дневника я вел для себя эти секретные записи о нескольких печальных, даже страшных днях моей жизни. Я начал их в проклятый день первого покушения. Но тот выстрел оказался всего лишь прологом к событиям более ужасным. С тех пор я пережил пять покушений, пять раз спас меня Господь. И все эти пять раз я садился за эти записки, чтобы потом в суете забывать о них…
