Я не собирался выполнять пожелания человека, мучившего меня всю мою жизнь.
Я попросту перетащил мешок с дневником, продукты и драгоценности к себе, оставив мертвеца лежать на диване.
Однако насытившись, я… снова стал человеком. Кириллов оказался прав.
Уже утром у меня появилась навязчивая идея. Стало казаться, что Господь даровал мне хлеб… чтобы вернуть человеческое. Недаром избавил меня от убийства. И что самое удивительное: панический страх, в котором я провел эти два года, пропал…
Короче, я начал выполнять все, о чем он просил.
Я сделал даже больше. Похоронил его в том самом великолепном фраке, который наверняка без меня с него содрали бы, украли! И оплатил похороны теткиным колье и золотым портсигаром, подаренным мне когда-то Государем Александром Третьим в бытность его Цесаревичем.
Секретный дневник Александра Второго я начал читать, вернувшись домой. Точнее, я хотел просмотреть его, но оторваться не мог. Хотя читать было мучительно, даже с лупой – так мелок его почерк.
С первых страниц стало ясно: это не дневник. Это отрывочные записи, сделанные Александром для себя.
Как правило, он писал после каждого покушения на свою жизнь…
Некоторые из записей он собирался уничтожить. Но не успел.
В этом дневнике, созданном на Олимпе, конечно же, не было и следа моего ничтожного существования. Но зря! Ведь я не просто жил… я стал участником интриги, погубившей Императора. Началом катастрофы – землетрясения, которое и поныне сотрясает весь мир.
Вот почему мне показалось забавным соединить дневник царя со своими муравьиными воспоминаниями…
Тем более что погибшая Империя воистину стала Атлантидой.
Дневник Императора и мои записки нынче звучали голосами со дна.
Целый месяц я не выходил из дома!
Дневникъ императора Александра II
Первое покушение
(Переведен с французского. Разъяснения в скобках, выделенные курсивом, и заглавия – мои.)
5 апреля 1866 года
Случилось! Великий грех! И это выпало на мою долю.
Позорный день начался как всегда. Проснулся обычно – в шесть утра… Последние дни просыпаюсь не в настроении. Подумать странно… Скоро полвека! Совсем стариком делаюсь… Кто первым уступит возрасту – разум или тело?.. И если мозг ослабеет раньше, чем желудок и ноги, сам ты этого не поймешь!
Помню, первая мысль о смерти сразила меня в одиннадцать лет… Был день моего рождения, и вдруг я понял, что эти одиннадцать лет – может быть, шестая или даже пятая часть моей жизни. Еще каких-то пять-шесть таких частей – и меня не будет… Как я рыдал тогда! Однако сегодняшним утром проснулся непривычно радостным. Знал: на прогулке в Летнем (саду) непременно встречу её…
Встав, каким-то странным взглядом постороннего оглядел свое жилище, будто чувствовал, что, возможно, не увижу всего этого больше… Среди бесчисленных комнат выбрал для себя эту, небольшую, с видом на Адмиралтейство. В этой комнате при отце я провел юношеские годы. Став Императором, решил в ней остаться. Она служит мне сразу и кабинетом, и спальней.
Большой стол, на столе – фотографии семьи. Милые лица смотрят на меня, когда работаю. Колонны с занавесью отделяют кабинет от походной кровати, на которой я сплю. На такой же кровати спал отец… Он говорил: «Россия есть государство военное, и её Император должен спать на походной постели».
Пришел Адлерберг (министр двора). Сообщил, что картины выставлены в Гербовом зале.
Это парадные портреты нашей Семьи, сосланные предками по разным причинам в дворцовый подвал. Некоторые полтора столетия прозябали в темноте. И сейчас к десятилетию моего царствования я придумал устроить в Эрмитаже выставку этих опальных портретов.
После ухода Адлерберга тотчас вызвал Дюваля… Дюваль – отцовское наследство. Искалечил ногу во время Крымской войны. Отец пригрел его во дворце и сделал дворцовым комендантом.
– Вечером после чаю привезете княжну.
– В ту комнату, Ваше Величество?
Я сделал строгое лицо. И он потерялся.
Я пояснил:
– Вместе с княжной я буду смотреть картины в Гербовом зале.
Бедный Дюваль… Он не понимает моих отношений с этой безумной девушкой… точнее, безумных отношений с безумной девушкой.
За походной кроватью – потайной ход в ту комнату на третьем этаже, куда обычно старина Дюваль приводит…
Дюваль молча положил передо мной письмо. Сашенька Д. просила дозволения увидеться… Начал думать, как избежать. Но оказалось поздно:
– Ваше Величество, она уже… ждет… в той комнате.
Фрейлина Сашенька Д. считается красавицей. Хотя когда на нее никто не смотрит, с изумлением видишь, как же она нехороша! Долговязая, безгрудая, бледная, тусклая кожа… Но стоит ей заметить ваш взгляд, вмиг волшебно преображается: нежный румянец начинает играть на щеках, движения приобретают опасную кошачью грацию, стан призывно изгибается – это зов божественной плоти… Вы околдованы, вы в ее власти… И в постели… (далее заботливо вымарано).
…Мир фрейлин – это мир в миниатюре. Бесконечно нежничая друг с другом, они по-женски, то есть беспощадно, ненавидят друг друга. И если дружат, то обязательно против кого-то. Сашенька не дружит ни с кем… Освободившись от страсти, начинает рассказывать… естественно, о других фрейлинах. Нет-нет, она никогда никого не ругает, она хвалит! Но, боюсь, сам дьявол был бы доволен подобными похвалами… Как же остроумно она их всех уничтожает… Блеск, фейерверк гибельного острословия! Она прекрасная актриса… Помню, на следующий же день после того, как у нас все случилось, она сумела объявить двору о своем новом положении. Моя вечно грустная Маша сидела, окруженная остальными фрейлинами, листала какую-то очень ученую книгу, когда я вошел. И Сашенька… тотчас упала в обморок. На лице – ни кровинки, клянусь… Я бросился помогать. Когда поднимал, прошептала, но слышно: «Милый».
Маша была на высоте – преспокойно продолжала листать книгу.
Завершение нашей встречи обычно бывало одним и тем же. Наградив последним поцелуем, она всегда переходила к главному – горделиво и мрачно рассказывала про свои «затруднения». Она ненасытно корыстолюбива…
Так что роман окончился довольно быстро. Единственный способ без последствий оставить опасную женщину с таким опасным языком – дать ей возможность считать, что бросила тебя она сама… Как и положено, состоялся брак Сашеньки с моим генерал-адъютантом. Написал ей необходимое письмо о моей любви и о том, как опустел для меня дворец после ее ухода… Но совсем закончить она не позволила. Встречаемся изредка.
Я пришел в ту комнату… Все было как обычно.
Она:
