Книга Князь. Записки стукача, страница 44. Автор книги Эдвард Радзинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Князь. Записки стукача»

Cтраница 44

Васильич заговорил о нуждах, сказал, что следует установить мраморный крест на могиле барыни. Такой же, как у Дуньки. Старый деревянный стал совсем негодный… Барыней он называл ту умершую красавицу – жену отца. Мою мать звал Дунькой.


Пошел на кладбище. Долго стоял на могиле отца, спавшего в окружении могил двух своих жен, которых я никогда не видел. Но одна из них дала мне жизнь…

Я часто думал о ней. Все верил, что она мне приснится. Молил Бога…

Но тщетно… Она – тень без лица и тела.


Любовные приключения в деревне начались на третий день после приезда в усадьбу…

К дому подъехал роскошный экипаж. Это была графиня Б. – молоденькая жена давнего друга тетушки, камергера графа Б. Помню, мы сидели в гостиной, пахло только что прошедшим дождем, свежей травой… Ее мать француженка наградила её хорошеньким личиком и плутовскими быстрыми глазами.

Она как-то заговорщически смеялась этими глазами. Маленькая ножка нетерпеливо постукивала по полу.

– Как же ты красив… только не становись педерастом… это случается с подобными Нарциссами… – И рукой сделала знак – встань.

Я встал. Она подошла и, грубо притянув мою голову, крепко поцеловала…

В отцовской спальне она деловито раздела меня.


Как я узнал потом, это была ее страсть – лишать невинности молодых людей. Теперь она часто заезжала и весело, будто шутя, спала со мной. И после, одевая в платье свое верткое маленькое тело, смеясь, говорила:

– Ах, мой друг, я очень хорошая жена… Дай тебе Бог такую. Граф любит сладкие пироги. И когда я уезжаю к тебе, велю служанке ставить тесто. Возвращаюсь – тесто уже взошло, и я могу печь пирог. Граф счастлив, он сладкоежка…

Да и все дочки соседских помещиков были взволнованы. Слухи о красавце – единственном наследнике знаменитой богачки – сделали свое дело. Меня наперебой приглашали в соседние имения. Серьезных романов я избегал… Вечерами, приехав к очередному соседу, слушал музицирование его дочки, потом барышня меня провожала, в сенях – долгий сладкий воровской поцелуй… И дальше – к следующему соседу… Нет, попасться в сети Гименея я совсем не спешил. И по второму разу не приезжал. Так что, перецеловав всю округу, я затворился в имении.


Я вел жизнь пушкинского Евгения Онегина. С утра по-английски садился в ванну со льдом. Днем в одиночестве скакал по полям. В пять аккуратно приезжала графиня Б…

По вечерам читал отцовскую библиотеку, всю состоявшую из Вольтера, Руссо, энциклопедистов, сочинений о Наполеоне и малопристойных романов Ретифа де Бретона. И нетерпеливо ожидал, когда тетушка разрешит закончить добровольное затворничество…

У меня было время подумать о себе. Проклятая кровь предков-рабов! В душе моей все время жили двое. Один презирал титулы и аристократов, но все это имел. Другой гордился титулом и тем, что он аристократ… Один был способен на смелые поступки, другой был трус и раб…

И стоило появиться сильной, чужой воле, как раб просыпался и спина гнулась… Даже история с графиней была рабская. Я не только её не любил, мне были противны ее похоть, вульгарный голос – все в ней. Но она приезжала, и я с ней покорно спал…

Все это я знал и прощал себе. А пока я хотел жить, наслаждаться свободой, которую чуть было не потерял. И как о страшном кошмаре, вспоминал о гувернере и радовался, что он далеко в скучной Женеве.

Именно тогда я начал встречать эту девушку…


Ох какие опасные девушки появились тогда – в те хмельные годы русской свободы. Впервые увидел ее во время верховой прогулки. Пронеслась мимо во весь опор с совершенно безумными глазами. Одета была в шаровары, сапоги и русскую рубашку с узором…

Знакомство наше состоялось позже, и не совсем обычно.

Я сидел в кабинете отца, когда пришел Васильич и сказал, что взбесилась собака. Он попросил отцовское ружье с серебряной насечкой, висевшее на стене над кроватью.

И ушел ее пристрелить…

Вскоре на дворе послышались крики. Я слышал, как кричал о чем-то Васильич, потом звук выстрела… И шум вспорхнувших с деревьев ворон…

Вернулся перепуганный, взволнованный Васильич, все рассказал.

Взбесившийся пес – огромная кавказская овчарка – стоял у будки. Увидев Васильича, пес, рыча, отступил и приготовился броситься на старика. Васильич уже вскинул ружье, когда будто из-под земли выросла она и метнулась между ним и псом…

– Я ведь чуть не пристрелил ее, барин, – Васильича трясло. – И тут пигалица пошла на пса. Глядит ему в глаза и идет… И бешеный пес заскулил и отступил… Негодница расхохоталась, выхватила у меня ружье и преспокойно пристрелила пса!

– Да кто она?

– «Чудная» – так ее здесь все зовут. Это маленькая барыня, дочь Льва Николаевича Перовского.


Была ли она красива? Да нет! У нее были легкие русые волосы, упрямый большой лоб и круглое лицо нежной девочки. С каждым годом этот лоб будет становиться круче и заметней – как бы завладевая лицом…

Такой лоб мне пришлось увидеть еще у двоих – у немца Карла Маркса и у большевистского вождя Ленина…

Она была дочерью Льва Николаевича Перовского, бывшего петербургского губернатора – после покушения студента Каракозова его отправили в отставку вместе со всеми либералами. Теперь он прозябал в совете при министре внутренних дел…

Эти Перовские – могущественный клан. Великолепный дворец, в котором помещалась Земледельческая академия в Москве, принадлежал когда-то ее прапрадеду графу Кириллу Разумовскому.

Впрочем, знатность Перовских, да и само их происхождение были окружены весьма двусмысленными подробностями, известными тогда всей России.

Их далекий прапрадед был простым казаком и горьким пьяницей. Вместе с ватагами казаков ходил грабить турок. Его сын, красавец Алексей Розум, был певчим в придворной церкви, когда будущая императрица Елизавета увидела его. Тотчас влюбилась (у дочери великого Петра, рожденной от простой кухарки, была кровь матери – и страстная тяга к лицам весьма незнатным; ее первым любовником стал простой поручик).

Как положено было тогда (традицию продолжит великая Екатерина), статс-фрейлина Елизаветы должна была испытать красавца певчего. Розум не посрамил казачество. Двенадцать часов статс-фрейлина не появлялась во дворце, после чего спала целые сутки.

Елизавета получила самые похвальные аттестации певчего, и Розума привезли во дворец.


Став императрицей, Елизавета добыла вчерашнему казаку титул графа Священной Римской империи… Теперь вчерашний певчий именовался графом Алексеем Разумовским. К титулу относился с юмором и много над собой подтрунивал. Двор дал ему другой титул – его звали «ночной император».

Трезвый Алексей был добродушен и скромен… Но пьяным граф Римской империи становился буен, беспощадно лупил вельмож. И супруги сиятельных придворных заказывали молебны в церкви (когда мужья ехали на попойку с хлебосольным графом), чтобы те вернулись без разбитых физиономий. Доставалось и Императрице. Пьяный Разумовский колотил «свое сокровище». Протрезвев, ползал на коленях перед закрытой спальней. Впрочем, долго обходиться без услуг «ночного императора» Императрица не могла…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация