И говорит, что любит ее.
Лина считала, что неплохо изучила Деклана и может сказать с уверенностью: он не стал бы говорить так, если бы на самом деле не испытывал к ней сильного чувства. И это ее чертовски беспокоило. Особенно если знать, что ко всем перечисленным достоинствам Деклана относятся еще и честность, и непоколебимое упрямство, если, конечно, его можно считать достоинством.
А ведь она тоже могла бы в него влюбиться. Да что там «могла бы» — со страшной скоростью она мчится именно в этом направлении, хотя и пытается упереться ногами и затормозить, но куда там! От этого стремительного скольжения в неизвестность кружится голова и замирает дух.
Но что случится в конце пути?
Ясно одно: дороги назад уже не будет. Это она знала точно. Легко разорвать отношения, когда они ничего не значат — или значат лишь день-другой.
Но серьезные отношения меняют всю жизнь.
Уже изменили, поправила она себя. Началось с этого странного чувства неутолимой жажды, которое она испытывала в его присутствии. А еще с ним оказалось так легко и спокойно, что ей легко представить себя рядом с ним и в будущем — день за днем, год за годом…
Но он ждет обещаний, а она боится их давать.
«Вот еще! — сердито оборвала она свои размышления. — Ничего она не боится! Еще чего не хватало! Просто… не хочет. Не хочет, и все!»
Но, взглянув на Деклана, который в этот момент, к огромному удовольствию мисс Одетты, целовал ее в щеку, Лина испугалась — да, уже не было смысла себя обманывать, именно испугалась, — что рано или поздно отдаст ему все, чего бы он ни попросил.
Итак, он за ней «волочился». Деклану нравилось это южное словечко, наводившее на мысли о фруктовом лимонаде и танцах под звуки скрипки, о сиянии луны и прощальных поцелуях на пороге дома.
На протяжении всего марта лишь два предмета занимали его мысли, его время, его планы: дом и Лина.
Анализы, назначенные невропатологом, показали, что Деклан совершенно здоров — это он решил отметить, проведя весь день в антикварных магазинах.
Как-то вдруг началась весна: расцвели цветы, горожане перешли на легкую одежду. На улицах, звонко стуча копытами по мостовой, проносились лошади, запряженные в экипажи, столь любимые туристами.
Скоро, совсем скоро на город опустится летняя жара и воздух превратится в текучую патоку. Эта мысль напомнила ему о том, что кондиционеры в Доме Мане установлены в начале восьмидесятых, с тех пор они не работали. Кстати, может быть, все-таки поставить в комнатах вентиляторы?
Он шел по магазинам, как обычно, покупая по вдохновению, и осчастливил уже нескольких торговцев антиквариатом, когда взгляд его упал на вывеску с простым названием «Вчерашний день».
Внутри оказался чуть ли не целый музей мебели, ламп, статуэток, украшений и разного рода винтажных аксессуаров, а также три кабинки, плотно занавешенные шторками, где посетителям гадали на картах Таро.
Сначала взгляд Деклана привлекло кольцо. Кроваво-красный рубин и снежно-белый бриллиант сошлись на платиновом ободке, образуя две соединившиеся половинки сердца.
Едва он взял это кольцо в руки, как понял, что хочет его купить. Для Лины.
Быть может, глупо покупать обручальное кольцо сейчас, когда до обручения еще очень далеко. И настоящее безумие — хвататься за первое, что подвернулось под руку, не посмотрев другие, подходящие этому событию. И все же именно это кольцо он хотел надеть ей на палец. Что ж, дом по собственному капризу он уже купил — почему бы так же не поступить с кольцом?
— Я его возьму.
— Красивая вещь, — одобрила продавщица. — Повезло вашей избраннице!
— Вот и я пытаюсь ее в этом убедить.
— У нас есть еще очень симпатичные серьги, которые к нему подойдут. Ее камень — рубин? — спросила продавщица, показывая ему пару серег — рубиновые и бриллиантовые сердечки, пляшущие на длинных цепочках.
— Не знаю. — Впрочем, день ее рождения он уже выяснил у мисс Одетты. — Она родилась в июле.
— Точно, рубин. Вы угадали.
— И верно, угадал.
Он снова взглянул на кольцо. Легкий, едва ощутимый холодок пробежал по сердцу, словно кто-то прошептал ему на ухо: «Да, это для нее». Как будто на долю секунды перед ним открылось окно в будущее.
Деклан поднял сережку, всмотрелся в нее. Да, и эти серьги он просто видит на Лине так же ясно, как продавщица видит у него на лбу надпись крупными буквами: «Куплю все, что ты мне подсунешь!»
Что ж, южане умеют впаривать, но и янки не дураки поторговаться. Облокотившись о прилавок, Деклан заговорил о цене.
Когда сияющая улыбка продавщицы померкла, он понял, что на предложенной им цифре можно остановиться.
— Не хотите ли еще что-нибудь посмотреть?
— Да пойду. Мне и так уже… — Он остановился, когда, взглянув на часы, обнаружил, что стрелки их снова застыли на двенадцати. — Хотя, знаете, я бы еще посмотрел часы, карманные часы. А то мои что-то барахлят. Я сейчас много плотничаю — должно быть, пару раз попал по ним чем-то тяжелым.
— О, у нас есть замечательные старинные карманные часы и цепочки. Гораздо интереснее, чем то, что делают сейчас!
Женщина подвела его к застекленному шкафчику, достала оттуда ящик с часами и поставила его на прилавок.
— Эти часы не просто показывают время, — начала она. — Они рассказывают историю. Вот эти, например…
— Не надо!
Зрение его заволоклось туманом, голоса в магазине слились в невнятный гул. Какая-то часть сознания понимала, что он ускользает от самого себя; он пытался остановиться, пытался вернуться, но не отрывал глаз от зажатых в руке золотых часов со свисающей петлей цепочки.
Голос продавщицы слышался где-то вдалеке, на краю сознания. Все мысли и чувства Деклана заполнил другой голос, пришедший неведомо откуда, вонзившийся в душу, словно удар ножа. Возбужденный, радостный голос юной женщины.
— …На день рождения моему мужу. Я хочу ему подарить что-то особенное. У него как раз сломались часы — а эти такие красивые! Вы сможете сделать надпись?
Он уже знал, какой будет эта надпись на крышке, — знал до того, как перевернул часы и прочитал:
«Люсьену от Абби.
Вместе на целую вечность.
4 апреля 1899 года».
— Мистер Фицджеральд! Мистер Фицджеральд, что с вами? Вы так побледнели! Может быть, воды?
— Что?
— Принести вам воды? Может быть, присядете?
— Нет. — Он сжал часы в руке, но видение уже ушло. — Нет, спасибо. Со мной все в порядке. Я их возьму.
Более чем потрясенный, Деклан направился на работу к Реми. Спокойная деловая атмосфера, рациональный мир юриспруденции, думал он, помогут ему прийти в себя.
