– Свое время я уже отработала. За дополнительное – двойной
тариф.
– Сегодня субботник. Все пашут бесплатно. Тебе не хватает
тех бабок, что я тебе плачу ежемесячно?
– Не хватает, – теряя терпение, сказала я. Карась,
усмехнувшись, лениво повернулся к Макару.
– Макар, я плачу ей пять тысяч в месяц, а ей не хватает. Ну
наглая баба, а!
– А ты плати ей меньше, и ей будет хватать, – гоготнул
Макар.
– А что, хорошая мысль! В этом месяце ты получишь трешку.
Двушку я вычитаю как штраф, – рассмеялся Карась.
– Какой еще штраф?
– Штраф за то, что лезешь с глупыми вопросами. Может, ты
вообще хочешь трубить за тарелку супа и крышу над головой? Может, ты забыла,
кто здесь хозяин и кто ставит условия?!
Топнув ногой от злости, я подлетела к Карасю, выхватила у
него «косяк» и, стараясь перекричать орущий рядом магнитофон, закричала:
– Слушай, ты, хозяин хренов! Я сюда не по объявлению
приехала! Это ты дернул меня из Дома моды, наобещав золотые горы. За тарелку
супа и крышу над головой я и в России работать могла! Там все на таких условиях
вкалывают. Вот уже два года я пашу целыми днями как проклятая. За последние три
месяца у меня был только один выходной! Я сама пишу песни, сочиняю музыку, пою,
танцую, народ на меня валом валит, а ты еще смеешь говорить такие вещи! Вот
что, милый, заруби себе на носу: я за бесплатно даже рта не открою! Короче, я
сейчас собираюсь и иду спать. Слушайте фонограмму! И еще: если ты вздумаешь
заплатить мне меньше пяти тысяч – пеняй на себя! Я уеду в Россию, найду себе
достойного мужчину и буду получать такие деньги, какие хочу! Даже там!!!
Карась, взревев, схватил меня за ухо и, раскидывая стулья,
поволок на сцену.
– Пой, сука! – брызгая слюной, заорал он. – Я сказал петь! Где
оркестр и балет?! Может, кто-то еще откажется работать?! Ну, кто смелый,
подходи!
Ударившись головой о стену, я съехала вниз. На обнаженное
плечо из надорванного уха потекла кровь. В зале воцарилась тишина. Затихла
музыка, прекратился смех. Братки во все глаза уставились на Карася, ожидая
продолжения. Девчонки из кордебалета испуганно жались в стороне. Из кухни
выглядывали бледные официанты.
Карась подошел ко мне вплотную и сквозь зубы процедил:
– Даю тебе ровно десять минут для того, чтобы привести себя
в порядок и выйти на сцену. Ты меня поняла?
– Поняла, – со слезами на глазах кивнула я и, опустив
голову, поплелась в гримерку.
Карась бросил грозный взгляд на девчонок:
– Кто не хочет работать, пусть сделает шаг вперед.
Девчонки, потупившись, опустили глаза.
Как только Карась ушел, я бросилась к Любке на шею и
зарыдала. Вокруг меня тут же собралась толпа сочувствующих. Кто-то ловко
обработал мое пострадавшее ухо зеленкой, кто-то помог стянуть окровавленное
платье и надеть новое, кто-то сунул под нос нашатырь, а кто-то услужливо
протянул полный стакан текилы.
После текилы я наконец пришла в себя. Любка припудрила мне
лицо и слегка оттенила веки. Затем, посмотрев на разбитое ухо, из которого
по-прежнему сочилась кровь, тяжело вздохнула:
– С ухом ничего не поделаешь…
Залепив ранку пластырем, она протянула мне шляпу с большими
полями, позаимствованную у поварихи.
– На, бери. Сегодня придется петь в этом убожестве. Не
выйдешь же ты на сцену как больная из травмы…
– Да хоть в котелке, – махнула я рукой. – Мне уже нет
разницы.
Через несколько секунд заиграла музыка, и я, заметно
пошатываясь, вышла на сцену. Смотреть в зал было, мягко говоря, неприятно.
Половина братков, упившись до бесчувствия, спала, уткнувшись головой в салат.
Другая половина с расстегнутыми до пупа пестрыми рубахами и приспущенными
штанами гонялась за привезенными на заказ полуголыми девицами, визжавшими так,
что пения моего не было слышно. Карась, посадив к себе на колени одну из
проституток, со слоновьей настойчивостью тискал ей грудь. Девчонка с выпученными
от страха глазами, казалось, боялась дышать.
С трудом дотянув номер до конца, я без сил уползла за кулисы
и наткнулась на сникшего Максима.
– Беспредел какой-то, – испуганным голосом произнес он. –
Эти скоты, наверное, забыли, где находятся! Здесь ведь не сауна, а дорогой
престижный ресторан!
– Что ты хочешь – субботник…
Услышав, как в зале закричала одна из проституток, я
вздрогнула.
– Такого еще никогда не было, – побагровел Максим. – Это же
не притон! Прямо ни в какие ворота не лезет!
– А ты выключи свет. Ты здесь за шторкой стоишь, а мне
приходится на все это со сцены смотреть. Я же не могу во время номера потолок
разглядывать! Лучше уж в полной темноте выступать! И им хорошо: когда света
нет, трахаться удобней.
– Ты – золото! – Максим чмокнул меня в щеку и быстро
защелкал рубильниками. Свет в зале погас, лишь на сцене осталась небольшая
подсветка.
Закончив наконец программу, я хотела было уйти в гримерку
переодеваться, но тут к рампе подошел на удивление трезвый Макар с роскошным
букетом алых роз. Судя по всему, в оргиях он не участвовал.
– Это мне? – удивилась я.
– Тебе. Ты очень хорошо поешь.
– Спасибо…
– И это тоже тебе. – Улыбаясь, Макар протянул две
стодолларовые бумажки.
– С чего бы это?
– Слушая, как ты поешь, я получил намного больше
удовольствия, чем если бы напился как скотина. Считай, что это чаевые за
прекрасное пение.
– Ты что, Макар, к моей женщине пристаешь? – раздался из
темноты ревнивый голос Карася.
– А я и не пристаю. Я просто подарил твоей женщине цветы.
– Верунька, ты здорово пела! – Карась появился рядом с нами,
даже не потрудившись надеть штаны.
– На тебя смотреть противно, – не выдержав, скривилась я. –
Хоть бы людей постеснялся, урод!
– Мой ресторан, что хочу, то и делаю! Все, Веруня, мы с
пацанами уезжаем, а вы тут марафет наводите.
«Чвок», – долетел до меня смутно знакомый слабый звук.
«Стреляют», – услужливо подсказало возбужденное сознание. «Чвок, чвок», –
дважды пропело над моей головой. «Чвок», – прозвучало в четвертый раз, и шляпа
слетела.
