– Отвезу, не волнуйся, но сначала небольшую профилактику
проведу, чтобы знала, кто здесь хозяин.
– Ты что, по делам не поедешь?
– Нет. Езжайте пока без меня.
– Ты бы заканчивал Верку бить, – отводя глаза, промямлил
Макар. – Она уж и так как сплошной синяк. Как же она в таком виде на работу
выйдет?
– Она пока работать не будет. Посидит у меня под замком,
очухается, уму-разуму поучится. А насчет того, бить мне ее или не бить, я уж
сам как-нибудь решу. А что ты за мою Верку переживаешь? Может, ты тоже на ее
сиськи повелся?!
– Нужна она мне, – пробубнил Макар. – Просто жалко ее, вот и
все.
– А мне не жалко. Она, падла, недавно под другим мужиком
стонала, хотела с ним от меня свалить. Я таких вещей не прощаю. Все, ребята,
езжайте по делам, а я чуть позже появлюсь.
Макар, бросив на меня грустный взгляд, сел в джип. Карась
схватил меня за руку и потащил за собой. Жил он на первом этаже в большой
пятикомнатной квартире, обставленной с показной, неевропейской, роскошью. Я и
раньше бывала там, но не часто: Карась не любил водить к себе гостей.
– Ну что, сука, вытащил я тебя из тюрьмы? – зло прошипел он,
открывая дверь. – Только ты не думай, что я тебе все прощу, как какой-нибудь
подкаблучник. У меня к тебе веры нет. То, что ты шлюха, я теперь знаю и никогда
об этом не забуду.
Втолкнув меня в коридор, он расстегнул ширинку, приспустил
трусы и ехидно произнес:
– Вставай на колени, дрянь, и проси у меня прощения.
– Не буду, – помотала головой я, сглотнув слюну.
– Не будешь? Тогда я сделаю тебе такой носик, что ни один
мужик к тебе близко не подойдет. Может, ты этого хочешь? Вставай на колени,
Верка, ползи и повторяй слова, которые я сейчас произнесу.
Смахнув слезы, я встала на колени.
– Я грязная, дешевая шлюха… – начал Карась.
– Я грязная, дешевая шлюха, – как эхо, прошептала я. – Я
прошу у тебя прощения за то, что несколько дней назад стонала под другим
мужиком… Я грязная тварь и дерьмо… Я клянусь тебе всей душой, что такого
никогда больше не повторится, а если повторится, то ты задушишь меня
собственными руками и утопишь в первом попавшемся болоте… Я буду ненавидеть
себя до конца жизни за то, что связалась с этим ублюдком и хотела вместе с ним сбежать
на родину. На этом свете для меня существует только один мужчина, который стоит
сейчас передо мной со спущенными штанами, потому что я безбожно его люблю.
Клянусь хранить ему верность и преданность всю жизнь. С этой минуты для меня
существует только один член и только один мужчина…
Повторив слово в слово весь этот бред, я уперлась Карасю в
расстегнутые штаны. Карась, схватив меня за волосы, тесно прижал лицом к
вспотевшему животу.
– А теперь соси, Верка, – тяжело задышал он. – Соси так,
чтобы у меня мурашки по коже пробежали… Ты умеешь, Верка, ну, давай…
Я закрыла глаза и в который раз перешагнула через себя…
Примерно через час Карась переоделся в новый костюм,
попрыскался дорогим одеколоном и вышел из квартиры, закрыв дверь с внешней
стороны. Бросившись на диван, я дала волю слезам. Тюрьма мне теперь казалась
раем, куда хотелось вернуться. Хотя и там Карась обязательно достанет меня… Уже
достал… уже…
Наплакавшись вволю, я заснула. Разбудил меня знакомый Любкин
голос:
– Мама родная, я тебя еще такой никогда не видела! Ну гад,
он тебя оприходовал! Верка, ты жива?
– Лучше бы я померла, – жалобно простонала я, открывая
заплывшие глаза. – Лучше сдохнуть, чем так жить.
– Рано еще, подруга, о смерти думать. Ты молодая, красивая.
У тебя все впереди.
– У меня все уже позади. Любка, а ты откуда взялась?
– Карась приехал в ресторан, вручил мне ключи и сказал,
чтобы я привела тебя в порядок. А ну-ка, вставай, подруга. Я тебе сейчас воду
наберу, пенку душистую налью, как ты любишь. Отмокнешь понемножку, а потом я
тебе раны обработаю. У меня классная мазь есть. Она все отеки, синяки как
языком слизывает. Этот скот тебе, случаем, ничего не отбил?
– Кажется, отбил… Почки болят сил нет…
– Вот сволочь! – выругалась Любка и повела меня в ванную.
Набрав воду, она помогла мне раздеться, достала из шкафчика дорогой французский
коньяк и, налив полный бокал, предложила выпить. Коньяк подействовал на меня
как наркотик. Физическая боль, не дававшая покоя несколько дней, сразу
отступила. По телу разлилось приятное тепло.
– Все наши чуть с ума не сошли, – всплеснув руками,
затараторила Любка. – Думали, что больше тебя не увидят. Хорошо хоть этот козел
все-таки тебя любит. Из тюрьмы вытащил…
– Это он меня туда засадил, – тяжело вздохнула я. – А перед
этим убил Вадима и Светку.
– А ты забудь об этом, забудь, – покрылась нервными пятнами
Любка. – Иначе он тебе язык отрежет. Забудь, и все! Кто убил Вадима, ты не
знаешь, а Светку вообще никогда не видела. Вычеркни ее из памяти. Это в твоих
же интересах.
Немного помолчав, Любка отерла пот и в упор посмотрела на
меня:
– Твой бизнесмен гребаный вычислил, где я живу, и нанес мне
визит.
– Михаил приезжал к тебе домой? – опешила я.
– Представь себе! – с пафосом сказала Любка. – Просил, чтобы
я вам тайную встречу устроила. Говорит, что без тебя жить не может.
– А ты? – улыбнулась я.
– А я его послала на три буквы и сказала, что, если он к
тебе хоть на сантиметр приблизится, я его первая Карасю сдам. Сказала, чтоб он
катился к чертовой матери и в твою жизнь не лез!
– Любка, зачем ты это сделала?
– Затем, что ты мне подруга, и я тебя хоронить не хочу.
Затем, что ты зря всю эту кашу заварила. Отбитые почки это мелочь по сравнению с
тем, что могло бы произойти! Тебе, Верка, как-то выкручиваться надо. Не забивай
себе голову ненужной любовью, а лучше подумай о том, как жить дальше. Ты и так
уже поплатилась за свою великую любовь! У тебя сейчас только один выход.
Приведи себя в порядок и скажи Карасю, что любишь его как прежде. Постарайся
сделать так, чтобы этот ублюдок тебе поверил, иначе все – конец!
– Любка, а как же Михаил? – с тоской спросила я.
– Вот заладила: Михаил, Михаил… Да пусть он катится ко всем
чертям, твой Михаил! Пусть уезжает и забудет, как тебя звали. У тебя из-за него
вон сколько неприятностей! Ему-то что… Он жив, здоров, на жизнь не жалуется!
