- Совершенства не бывает, - продолжал помощник. - И в прошлом отдельным духам удавалось проникать через барьер. Но Дом был создан для соблюдения законов разума и порядка, и отдельные исключения не могли оказать влияния или воздействия на его роль. Постепенно Обратная Сторона оказалась забытой, отошла в царство мифов и выдумок, и к случайно попавшемуся на глаза монстру, к случайному дому с привидениями, к случайному призраку стали относиться как к аберрации сознания, к развлекаловке, как к забавным байкам, которые всем нравятся и в которые на самом деле никто не верит.
Однако сейчас Дом стал сдавать. Элементы потустороннего мира прорываются в этот мир, в материальный мир, а элементы вашего мира прорываются в тот.
Марку отчаянно хотелось пить.
- Как давно вы здесь? - спросил он. - В этом Доме?
- Я всегда был здесь. Ответ ему не понравился.
- А ваша дочь?
- Что? - переспросил помощник.
- Она тоже здесь? - В сознании всплыло детское лицо, искаженное похотью, и от мгновенно возникшей ответной физиологической реакции его передернуло.
Биллингс озадаченно заморгал; на лице его застыло выражение, весьма близкое к страху.
- У меня нет никакой дочери, - ответил он.
Глава 2
Нортон
Впервые с момента появления в доме Нортон заметил, что Биллингсон начал нервничать. Нортон вообще не помнил, чтобы тот когда-либо волновался. Это вызвало чувство легкого удовлетворения. Он понимал, что это ребячество и что должен быть выше этого тем не менее дискомфорт наемного работника радовал.
Но и настораживал одновременно.
Нортон оказался не готов к тому, с чем столкнулся по возвращении. Дом с привидениями? Пожалуйста. Призраки из прошлого? Ради Бога. Но только не такая широкомасштабная, всеобъемлющая, эпического размаха ситуация.
Верит ли он в это?
Разумом он понимал, что наемный работник говорит правду. Иное бессмысленно. Но история его оказалась настолько всеохватной, что просто ошеломляла. Бес, вселившийся в крестьянина в Бангладеш, неуловимый снежный человек, попавшийся на глаза какому-то бродяге в Гималаях - и все это из-за того, что Нортон больше не живет в этом доме в Окдэйле? Такая причинная связь казалась, на первый взгляд, абсурдной, но Биллингсону простыми объяснениями удалось увязать все это во вполне правдоподобную конструкцию.
А что насчет девочки?
Наблюдать за испуганным Биллингсоном было, конечно, приятно, но в то же время и страшновато - именно потому, что наемный работник ничего не знал о ребенке, который, как предполагалось, был его дочерью.
Донна.
От одной мысли о ней Нортон ощутил жжение в паху. Однако тот факт, что Биллингсон, который, казалось, должен знать все, должен быть в центре всего здесь происходящего, абсолютно не подозревал о существовании девочки, непонятным образом вызывал беспокойство. При всем страхе, внушаемом Домом, этому можно было подобрать логическое объяснение, найти соответствующую теорию, усмотреть, в конце концов, управляющую им силу. Но девочка существовала вне этого. Она оказалась непредсказуемым явлением, и ее существование нарушало баланс, затемняло и усложняло и без того темную и сложную картину.
После того как он заявил, что видел дочь Биллингсона, разговор сошел с рельсов; однако работник, хотя и явно потрясенный, снова полностью взял себя в руки и заявил:
- Уже поздно. Полагаю, мы можем завершить нашу дискуссию завтра утром.
Нортон оглядел гостиную. До сего момента все его пребывание в Доме ограничивалось этой комнатой, своеобразным вариантом ситуации "Выхода нет", и первой мыслью было, что ему придется переночевать здесь - на софе, или на маленьком диванчике, или на стульях, или на полу, не имея возможности выйти отсюда.
Но когда он поинтересовался, где устраиваться на ночлег, Биллингсон невозмутимо ответил:
- Ваша комната ждет вас.
Действительно, его спальня оказалась там же, где и раньше, - на третьем этаже, немного в глубине коридора. По обе его стороны располагалось еще некоторое количество дверей, и Нортон сообразил, что даже ребенком не знал, что находится за большинством из них. Двери всегда были закрыты или заперты, и ему никогда не приходило в голову поинтересоваться, что там.
Это двери в другие измерения, за пределами пространства и времени.
Так сказал Биллингсон, объясняя точное расположение Дома напротив Обратной Стороны, и хотя тогда Нортон ничего не сказал, объяснение испугало его и накрепко засело в голове.
Он совершенно растерялся и страшно жалел о том, что собрался сюда приехать. Он понимал, что это элементарная трусость, и был вполне с этим согласен. Гораздо легче казалось встретиться с миллионом демонов на улицах Финли, чем оказаться заточенным здесь, в этом Доме. Там это было бы вторжением ужаса в обычную повседневную жизнь; здесь ужас был обычным повседневным состоянием.
Биллингсон проводил его до двери спальни, открыл ее и улыбнулся.
- Приятных снов, Норт.
Затем театрально поклонился и двинулся в обратном направлении.
Именно эти слова произносил каждый вечер отец, укладывая его в постель.
Глубоко вдохнув, Нортон вошел в спальню.
Все выглядело точно так, как полвека назад.
Это не стало для него полной неожиданностью, но столь глубокое погружение в прошлое было ошеломительным. Низкая кровать с красным клетчатым одеялом, небольшой угловой столик с законченными и недостроенными моделями самолетов, фотографии Бака и Роя Роджерсов, прикнопленные к стене, ящик из-под сигар на прикроватном столике, где он хранил свои ценности... Он огляделся. Над дверью - перевернутая подкова, которую он прибил там на счастье.
На счастье.
Он криво усмехнулся. Хорошая шутка. Никогда в жизни он не испытывал в этом Доме ничего даже близко напоминающего счастье.
Он стал больше, комната со всем ее содержимым казалась меньше, но при этом не возникало никакого странного ощущения, которое бывает при посещении мест, связанных с детством. Он сел на кровать, и тело само как бы вспомнило и форму матраса, и ткань покрывала, уютно вписавшись в физически знакомую обстановку.
Он посидел некоторое время, озираясь по сторонам, впитывая впечатления, потом принялся копаться в коробке из-под сигар, в ящиках стола, доставая и ощупывая предметы, безумно близкие, знакомые, о которых никогда и не вспоминал за прошедшие десятилетия.
Ему стало тоскливо и грустно. Нет, страх не покинул его, он присутствовал постоянно, в глубине души, но сейчас на первое место выступили печаль и меланхолия. Он начал вспоминать о том, что думал в детстве, о чем мечтал... От осознания того, что будущее, к которому он так жадно стремился, уже прошло, стало тяжело на душе. Впервые в жизни он почувствовал свой возраст.
