– Говорите же, сержант, – с улыбкой сказал Мейсон, – но
помните, что вы показываете под присягой и что шесть свидетелей могут
объяснить, как было дело.
– Ну, значит, двери отворились, и тот бегущий человек вышел,
– путался сержант.
– Закрывая лицо шляпой?
– Да.
– Вы не могли видеть его лица?
– Я…
– Его лицо вы видели или не видели? – настаивал Мейсон.
– Нет, я не видел его лица.
– Каким же образом вы можете знать, кто это был?
– Я думал… Он двигался так же, как вы… Я получил сведения,
что Перри Мейсон скрывается в этом доме, и…
– Вот именно, – перебил Мейсон. – Вы ожидали, что выбегу я.
Поэтому, когда кто-то выбежал и вел себя так, как, по вашему мнению, должен был
вести себя я…
– Ваша честь, я протестую, – прервал Гамильтон Бергер. –
Замечание защиты несущественно, ничего общего не имеет с делом. Оно спорно и не
соответствует правилам перекрестного допроса.
– Ну-ну, кто теперь приносит протесты? – улыбнулся Мейсон.
– Я считаю, что фотографии говорят сами за себя, – заметил
судья Осборн.
– С вашего разрешения, – сказал Бергер, – я хотел бы
обратить внимание суда на то, что это явно нечестное использование свидетеля.
Это еще одно мошенничество, характерное для защитника. Это…
– Разумеется, мошенничество, – ответил Мейсон. – Но такое
мошенничество честного свидетеля с толку не собьет. Конечно же, сержант Голкомб
был ослеплен вспышками, на что я и рассчитывал. Однако он недостаточно честен и
откровенен, чтобы это признать. Но поскольку сидит здесь, на свидетельском
месте, и дает показания под присягой, он либо начнет говорить правду, либо
будет обвинен в лжесвидетельстве. Здесь присутствуют шестеро, они делали эти
фото и готовы их опознать. Хочу, чтобы сержант Голкомб тут, в эту минуту, на
перекрестном допросе сказал, был ли я тем, выбегающим из дома, или тем, кто
стоял слева, в четырех шагах, с фотоаппаратом, направленным на него. Что
скажете, сержант?
Голкомб заколебался.
– Ваша честь, – сказал Бергер, – это нечестный вопрос. Это…
– Отклоняю протест, – проворчал судья Осборн. – Свидетель,
отвечайте на вопрос.
– Что скажете, сержант? – весело улыбнулся Мейсон
смутившемуся свидетелю. – И помните: фотографы и сделанные ими снимки могут
опровергнуть лживые показания.
– Я не знаю, – пробормотал Голкомб.
– Спасибо, сержант. Достаточно. Господин окружной прокурор,
вы предложили следующим свидетелем мистера Гошена. Вызовите его, послушаем, что
он скажет.
Гамильтон Бергер обратился к судье:
– Ваша честь, мне не нравятся эти личные выпады…
– Защитник только напомнил ваше обещание, – сдерживая
улыбку, сказал судья Осборн. – Должен признать, он ведет себя несколько более
драматично, чем требует ситуация, но… пожалуйста, ваш свидетель, мистер Бергер.
– Я хотел бы просить суд о пятиминутном перерыве, – сказал
Бергер. – Я должен посоветоваться с коллегой. Эта ситуация захватила меня
врасплох.
– Ваша честь, прошу принять во внимание, что обвинитель
неоднократно обещал представить свидетеля Гошена. Я настаиваю, чтобы свидетель
был представлен сейчас, прежде чем его научат, что говорить, – отпарировал
Мейсон.
– Я чувствую себя задетым ответом защиты! – воскликнул
Бергер. – Я не намерен учить свидетеля. Ему это не нужно.
– Так представьте его нам, – бросил вызов Мейсон.
– Я просил пятиминутный перерыв.
– Я возражаю, – вмешался судья Осборн. – Суд не видит
поводов для перерыва.
– Очень хорошо. Пусть войдет свидетель Роско Хэнсом.
– Мне кажется, что вы должны прежде вызвать Гошена, – сказал
Мейсон.
– Я не нуждаюсь ни в ваших, ни в чьих-либо других
инструкциях. Это дело я могу вести так, как мне нравится! – выкрикнул Бергер.
– Недавно, господин окружной прокурор, – заметил Мейсон, –
вы бросили мне вызов. Теперь я бросаю вызов вам. Представьте мистера Гошена,
как обещали, сейчас, прежде чем появится возможность обсудить с ним новый
поворот дела.
Гамильтон Бергер уныло повторил:
– Я просил, чтобы сюда вышел мистер Роско Хэнсом. Мистер
Хэнсом, пожалуйста, подойдите.
Мейсон улыбнулся. Губы судьи Осборна сжались в одну узкую
линию.
Хэнсом представился как владелец «Рашинг-Крик меркантайл
компани», рассказал о продаже револьвера и описал внешность покупателя. Показал
реестр оружия и в нем подпись человека, который купил револьвер. Это было то
самое оружие, которое раньше было записано для опознания как вещественное
доказательство.
– Вы видели потом этого человека? – спросил Бергер.
– Да.
– Кто это был?
– Его зовут Артур Колсон. Я встретил его в вашем кабинете
шестого утром.
– Перекрестный допрос, – буркнул Бергер.
– У меня нет вопросов, – спокойно сказал Мейсон. – Может
быть, вы теперь вызовете мистера Гошена?
– Ваша честь, – обратился Бергер к судье Осборну, – меня
обижает постоянное понукание со стороны защиты.
– Вы сами вызвали это, – ответил Осборн.
– Тем не менее мне кажется, что это нечестно, – заметил
Бергер.
– Нечестно, – признал судья. – Но я вам могу сказать только
одно, господин прокурор. Вы можете тянуть время, если хотите. Вы имеете полное
право выступать так, как считаете нужным. Но ваше доказательство должно быть
представлено суду. Я понял, что речь идет об опознании обвиняемой свидетелем
Гошеном. А в данном случае это важно. Очень важно.
– Да, ваша честь.
– Вы обещали, смею утверждать, даже грозились вызвать этого
свидетеля, чтобы он доказал одно утверждение, прозвучавшее в вашей речи в
начале слушания дела. Скажу прямо, вы сами все спровоцировали. Я не вчера
родился и понимаю: если вы будете медлить до перерыва, значит, у вас есть
какая-то цель. Суд считает, что такая тактика очень понизит ценность показаний
свидетеля Гошена. Я говорю то, что думаю, но вы сами создали подобную ситуацию.
Это не суд присяжных. Это предварительное слушание. Дело целиком подлежит
ведению суда, и суд трактует его именно так. Теперь, пожалуйста, продолжайте
слушание.
Гамильтон Бергер откашлялся, с минуту поколебался и наконец
выдавил:
– Прошу Карла Эверта Гошена.
Гошен подошел к свидетельскому месту и после предварительных
вопросов сказал, что живет рядом с домом номер 719 по Саут-Гондола. Он особенно
хорошо запомнил вечер пятого числа, потому что его раздражал шум и треск
автомобиля на улице. Похоже, что-то стряслось со смесителем или с глушителем.
