– Протест принят, – сказал судья, – но вы можете спросить
его, о чем он разговаривал с Питкином.
– Почему вы разговаривали с Питкином? И о чем?
Сильно рассерженный, Бартон ответил:
– Я хотел нанять шофера на время. Узнал об одной компании,
которая представляет собой нечто вроде биржи труда для водителей. Зная, что
Питкин служит у Аргайла шофером, увидел его ожидающим перед клубом и спросил,
знает ли он что-нибудь об этом.
– И он знал?
– Да. Дал адрес. Называется «Бюро найма шоферов», телефон
можно найти в телефонной книге. У них записываются те, кто хочет подработать в
свободные дни. Кажется, это организация на кооперативных началах. Члены ее
работают в разное время, и почти всегда можно нанять шофера на несколько часов
или на весь день.
– А мистер Питкин состоял в этой организации?
– Не знаю. Говорил, что да. Четверги у него всегда были
свободны. В среду кончал работу раньше шести, а начинал только в пятницу утром.
Он сказал, что охотно поработал бы у меня в свободный день, а если мне нужен
шофер в другое время, можно воспользоваться услугами компании.
– Вы уже не питаете никаких чувств к обвиняемой, то есть к
своей бывшей жене? – спросил Мейсон.
– Я очень люблю Люсиль. Но на свой, конечно, лад.
– И, желая оказаться в ее глазах умным, посоветовали никому
ничего не говорить и подбросить револьвер около тела, чтобы инсценировать
самоубийство.
– Это неправда. У вас нет доказательств. Обвиняемая могла
так утверждать, но это абсурд. Ваше обвинение совершенно ложно.
– И вы не подсказали ей никакого выхода из положения, в
котором она оказалась?
– Конечно нет.
– Но вы утверждаете, что она вам небезразлична.
– Да.
– И вы отнеслись к ее предложению хладнокровно, расценивая
его просто как обычный бизнес?
– Нет, сэр. Я интересуюсь Люсиль. Я хотел удостовериться,
что она не пустит деньги на ветер.
– Однако ваши чувства к бывшей жене – дружба, уважение и
желание предостеречь, чтобы какой-нибудь мошенник не обобрал, – не помешали
самому обобрать ее, давая на пять тысяч меньше? – сладким голосом вопросил
Мейсон.
– Я не хотел ее обманывать.
– Так почему же скрыли, что готовы принять ее предложение?
Поразмыслив немного, Бартон сказал:
– Думаю, в силу привычки. При деловых переговорах никогда не
подаю виду, что доволен.
– Но-но, сэр, – сказал Мейсон, – вы знали, что делали. Вы
намеренно скрыли желание принять ее предложение.
– Вы сказали об этом уже несколько раз, – перебил Гамильтон
Бергер.
– Я считаю, что адвокат имеет право говорить об этом. Это
уточняет мотивы, которыми руководствуется свидетель, и позволяет суду оценить
его характер, – возразил судья Осборн.
– Ну ладно! – вдруг почти крикнул Бартон. – Я ее обманул. Я
учуял возможность хорошего бизнеса и захотел этим воспользоваться. Что тут
плохого?
– Ничего, – ответил Мейсон. – Благодарю за откровенность,
мистер Бартон. Теперь еще один вопрос. Как вы сказали, обвиняемая в конце
концов призналась, что в гараже был труп ее первого мужа?
– Я этого не говорил.
– Прошу секретаря суда прочитать соответствующую часть
протокола, чтобы напомнить ваши слова.
Наступило напряженное молчание. Секретарь суда переворачивал
страницы, отыскивая нужное место. Уиллард Бартон заерзал на стуле.
– Нашел, – произнес секретарь. – Вопрос: «Она объяснила,
почему хочет уехать?» Ответ: «Сказала, что в ее гараже лежит труп мужчины. В
конце концов призналась, что это ее первый муж и, если это откроется, рухнут
все ее планы».
– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – Объясните, мистер
Бартон, что вы имели в виду, когда употребили выражение «в конце концов
призналась… ее первый муж»?
– Ну, что в конце концов она призналась, и все.
– Она не сказала это сразу?
– Нет.
– Только после ваших вопросов?
– Пожалуй, так.
– Значит, вы разговаривали на эту тему, вам показалось, что
она что-то скрывает, и поэтому вы допытывались, что именно?
– Скажем, так.
– Чтобы добиться от нее этого «в конце концов призналась»,
вы должны были настаивать?
– Ну что же… В определенной степени – да.
– Вы ей сказали, что не сможете помочь, если она не скажет
правду, или что-нибудь вроде этого?
– Да.
– И она в конце концов сказала правду?
– Да.
– И тогда вы решили ей помочь?
– Нет.
– Но вы обещали помочь, если она скажет правду. Пока она
этого не сделает, вы ничего не предпримете. Поэтому-то она «в конце концов
призналась», в чем эта правда. Должно ли считаться, что вы не сдержали
обещания?
Бартон заколебался, переменил позу и умоляюще посмотрел на
Бергера.
– Было так? – настаивал Мейсон.
– Я ей не помог, – пробормотал Бартон.
– Я так и думал, – с презрением подтвердил Мейсон. – Это
все, мистер Бартон.
Бартон сошел со свидетельского места, двинулся было к столу,
за которым сидел Мейсон, будто хотел что-то сделать, но, заметив холодный,
твердый блеск глаз адвоката, передумал и отошел.
– Вызываю Артура Колсона, – сказал Бергер, не обращая больше
внимания на Бартона.
Артур Колсон подошел к месту для свидетелей. Он беспокойно и
оценивающе блуждал взглядом по залу, старательно избегая взгляда окружного
прокурора и не смотря на стол, за которым сидели Мейсон и Люсиль Бартон.
Колсон назвал суду свое имя, фамилию, возраст, занятие и
адрес.
Гамильтон Бергер вынул револьвер.
– Я хочу показать вам револьвер «смит-и-вессон» тридцать
восьмого калибра, номер S65088. Вы его когда-нибудь видели?
Колсон вынул из кармана бумажку и прочитал:
– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, потому что ответ
может быть использован против меня.
– Вы купили этот револьвер у «Рашинг-Крик меркантайл
компани»?
– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, потому что ответ
может быть использован против меня.
– Это вы вписали имя Росса Холлистера в реестр оружия?
