успокоиться. Ладно, поеду домой, устала очень. Завтра с утра приедет какой-то человек, его
к нам направил Петр Степанович. Беремся за новое дело.
– Мы теперь под началом Пети? – удивился Роберт.
– А ты как думал? – вздохнула я. – Иван Никифорович болен.
– Черт… – буркнул Троянов.
– Согласна, – кивнула я. – Но, знаешь ли, наше с тобой мнение никого из руководства не
интересует. Все, сматываюсь, пора спать.
Не успела я принять душ и налить себе чашечку чая, как из соседней квартиры раздались
громкие звуки, словно кто-то швырял на пол гири: пять-десять секунд тишина, потом – бумс!
И так не один раз. Я глянула на часы: была полночь, взяла половник и решительно постучала
им в стену кухни. Вообще-то, я не принадлежу к числу вредных людей, которые яростно
колотят днем скалкой по батарее, если услышат мяуканье соседской кошки, но, согласитесь, заниматься ремонтом в столь поздний час – откровенное хамство.
Только я вернула поварешку на место, как раздался звонок в дверь. Пришлось идти в
прихожую и смотреть на экран видеофона. На лестнице никого не было, только у порога
лежал белый конверт. Я открыла дверь, взяла письмо, вернулась в квартиру, вынула листок и
прочитала набранный на принтере текст: «Ее можно спасти. Она еще жива». На секунду мое
сердце екнуло. Кто еще жив? Лора? Но это просто невероятно!
Я взяла телефон, соединилась с Трояновым, рассказала ему о случившемся и, услышав:
«Еду к тебе», – села на стул в холле.
О ком идет речь в послании? Фофан на кладбище. Тела Пряхова, Друзь и Селезневой до
сих пор не найдены, но женщины наверняка давно покойницы. Обнорская бросила их на
улице в таком состоянии, когда помочь беднягам уже никто не мог. Если человека отравили
любым видом «Инина», нечего рассчитывать на его спасение. Или мы ошиблись? Вдруг
Лору Павловну сейчас держат в каком-то укромном месте? Кто? Где?
Я перевела дух. Спокойно, Таня! Любимая женщина Ивана Никифоровича умерла.
По прихожей вновь полетел птичий щебет. Я посмотрела на видеофон. На экране
маячила… негритянка с фиолетовыми, торчащими дыбом волосами, одетая в розовый
короткий халат без рукавов и с глубоким вырезом.
– Вы к кому? – поинтересовалась я, во все глаза рассматривая экзотическую даму.
– Эй, открывай! – знакомым голосом велела африканка. – Это же я, Тамара, твоя соседка, жена Семена.
Я высунулась на лестничную клетку.
– Ты на себя не похожа.
– А, – махнула рукой Тома, – мажусь маской из диеты, от нее кожа темнеет.
– Верно, – вспомнила я. – А волосы?
– Сегодня в салон сбегала, покрасилась в самый модный цвет сезона, – гордо сообщила
Тамара. – Называется «веселый баклажан».
Я опустила глаза. Да уж, точно веселый, прямо обхохочешься.
– Сергеева, ты не обиделась, что я обе коробки с диетой унесла? – заныла соседка. – Ведь
мне так надо похудеть! Сенька меня извел, ради семейного счастья я решила сразу на двух
диетах посидеть. Если их пара, то и вес с удвоенной скоростью падать будет.
– Не уверена, что твой расчет верен, – сказала я. – Для лучшего эффекта советую
использовать половину предложенной Орнели и Гавриловой пищи, а не лопать удвоенное ее
количество.
Тамара надулась.
– Между прочим, ты сама все напутала. Угостила меня мочалкой, а уверяла, что это Чунь.
– Мочалкой? – повторила я. – Ты о чем?
Тамара поманила меня рукой:
– Пошли к нам.
Я пошла за ней, Тома показала мне банки.
– В этой вот мочалка, причем живая, но засушенная. Накапаешь на нее водичкой – она
увеличивается в размерах. И будет расти дальше, если продолжать ее поливать, прямо в
дыньку-колхозницу превращается.
– Нет, ты держишь смесь Чунь, – возразила я. – Она плоская, овальная и становится
намного больше от соприкосновения с жидкостью.
Тамара перевернула пластиковую упаковку.
– Ну-ка, глянь, что там внизу написано. Читай!
– Мочалка, – озвучила я. – А где Чунь?
Тома потрясла идентичной банкой:
– Вот. Здесь.
Я заморгала. Затем икнула. Теперь понятно, почему меня тошнило после каждого
проглоченного куска. А потом, когда я запивала то, что принимала за Чунь, водой или чаем, мой желудок раздувался, как футбольный мяч: мочалка набухала.
– Почему диетологи используют одинаковую тару? – возмутилась я.
– Фиг их знает, – ответила Тамара. – А почему ты не перевернула банку? Там же указано, какая внутри жрачка лежит.
– Надо быть полными дураками, чтобы писать название на дне! – вскипела я. – Обычно его
указывают на крышке!
Тамара захихикала:
– Ты просто не догадалась, поэтому и жрала прибамбас для бани. А я умная.
– И как успехи? – поинтересовалась я.
– Пока прибавила два кило, – пригорюнилась Тома. – Дикий аппетит ваще развился! Двумя
диетами не наедаюсь.
– Понятно. А зачем ты ко мне пришла на ночь глядя? – спросила я. – Если подозреваешь, что у меня в загашнике третья коробка с едой, то ошибаешься.
Тамара сложила руки на животе.
– Да нет. Хотела узнать, чего ради ты в стену колотила.
– Потому что Семен затеял в неурочный час ремонт, – пояснила я. – Какие-то железки на
пол кидал. Правда, сейчас перестал.
– Не, мужик в командировку укатил, это я шумела, – покачала фиолетовой головой
соседка. – Пытаюсь упражнение сделать. Ну, то, из диеты: «Встаньте вплотную к стене, прижмите к ней пятки, голени, таз, медленно наклонитесь вперед, коснитесь пола…»
– Помню, – протянула я, – у меня оно не получалось.
– Аналогичная хрень, – вздохнула Тома. – Таз постоянно падает!
