И вновь горел костер, освещая бесстрастные лица индейцев, по-видимому способных не спать вторую ночь подряд, поскольку они по-прежнему не отрывали взгляда от «Камахай-Минаре», которая, похоже, навсегда их околдовала.
Лихорадка и судороги Айзы пошли на убыль: сделали свое дело микстура из меда из арики и экстракт хины с Карони – снадобья, которые заставил ее выпить Золтан Каррас. Хотя часа в три или четыре температура вновь поднялась, сейчас – без тряски похода – она спала спокойно, от всего отключившись.
– Дня через два или три она поправится, – уверенно объявил венгр. – Это всего лишь легкая лихорадка, которая появляется и исчезает в здешних местах в зависимости от душевного состояния больного и нагрузок, которым он подвергается. – Он помолчал. – Нет сомнения, что вчера вечером она испытала сильное напряжение.
– А не могло так случиться, что ее заразили индейцы?
– У Айзы нет рвоты. У них, судя по всему, что-то другое. Не знаю что, но другое.
– Что-то серьезное?
– Возможно.
– И вас это не волнует? – с некоторой досадой спросил Асдрубаль.
– Меня больше волнует то, что могло бы случиться с нами, – чистосердечно ответил венгр. – Здесь из пяти родившихся детей только один имеет шанс стать взрослым и продолжительность жизни редко превышает сорок лет. К этим людям смерть приходит каждый день, со светом, и вновь появляется каждую ночь, с темнотой. Они не придают этому значения, потому что уверены в том, что это всего лишь переход в «Море, которое наверху» – небо, которое для них не что иное, как второе море, висящее очень высоко, с твердым и прозрачным дном, чтобы вода не упала. Однажды, много веков назад, оно разбилось, землю затопило, и все ее обитатели погибли, за исключением одного мужчины и одной женщины, которые укрылись на горе Дуйда. – Он слегка улыбнулся. – У них тоже был свой «Всемирный потоп». И свое «восстание Люцифера».
– «Восстание Люцифера»?
– Вроде того. – Золтан Каррас зажег свою трубку и, откинувшись к стволу дерева, неподалеку от спящей Айзы, обвел взглядом группу воинов, которые по-прежнему каменными изваяниями застыли вокруг костра, прежде чем повернуться к своим слушателям – Асдрубалю и Себастьяну. – Согласно древнему сказанию, Мауари, плохой ангел, обитал в глубокой пещере, ненавидя и завидуя Нэпе, доброму духу, творцу Вселенной, который царил на вершине горы Дуйда. Однажды Мауари убедил большую часть зверей восстать против Повелителя. Тот, видя такое дело, позвал на помощь некоторых животных, сохранивших ему верность. Завязалось долгое сражение на водах реки Гуаиния, в то время спокойных, а с тех пор превратившихся в разливанное море водопадов и потоков, и наконец сторонники Напы одержали верх над Мауари и бросили его на дно мрачного омута, где он теперь и обретается в компании кайманов и анаконд. И тогда Нэпа в наказание зверям создал существо, в которое вложил понемногу того плохого, что было в каждом из них: хитрость лисы, жестокость ястреба, коварство змеи, свирепость ягуара, лицемерие каймана, злобность летучей мыши-вампира и тщеславие павлина. Иными словами, создал человека, чтобы тот их преследовал, пожирал и уничтожал, не трогая лишь тех, которые были ему верны: этих он наделил отталкивающей наружностью. Вот почему с тех пор человек не может есть грифов, жаб, скунсов, хамелеонов, муравьедов, дельфинов: они в свое время защитили своего Создателя.
– Красивая легенда.
– Этот край полон легенд. И тайн. И людей, способных с первого взгляда понять, что Айза – избранница богов и что эти боги, как правило, своенравны и получают удовольствие, подвергая ее страшным испытаниям, чтобы убедиться в том, что она достойна любви, которую они к ней питают.
– Ничего себе любовь! – возмутился Асдрубаль. – Не могли бы они оставить ее в покое, а заодно и нас?
– Вы действительно этого хотите?
– Что вы хотите сказать?
– Просто спрашиваю себя, что бы вы делали, если бы Айзы не было на свете. Вероятно, рыбачили и продолжали бы рыбачить, пока старость и артрит не помешали бы вам держать в руках снасти. – Он покачал головой. – Незавидная доля, как мне не улыбалось всю жизнь выращивать картошку. Вот почему, когда я оглядываюсь назад и вспоминаю, сколько всяких бед со мной приключилось, я считаю, что они пошли мне на пользу, потому что гораздо большим несчастьем, по-моему, было остаться в Венгрии и прожить жизнь полуграмотного бедняка крестьянина. Где только мне не довелось побывать, с кем только не познакомиться, научиться стольким премудростям, пережить столько чудесных мгновений, любить женщин, – все это дорогого стоит, и я с удовольствием расплатился по полной. Точно так же возможность находиться рядом с сестрой и наблюдать чудеса, которые творятся вокруг нее, требует от вас самоотречения, и вам следует с этим смириться.
– Слишком большая жертва.
– Раз вы оказались здесь, по-прежнему составляете ей компанию и, несмотря ни на что, не собираетесь ее покинуть, значит, эта жертва совсем не кажется вам непосильной.
– Это же наша сестра. Мы одна семья.
– Семьи распадаются, а мужчины, достигнув определенного возраста, начинают искать свой собственный путь. Но вы все так же привязаны к Айзе, потому что знаете, что вдали от нее жизнь не будет иметь смысла. Как не будет иметь, если она изменится.
– Но ведь Айза сама хочет измениться!
– Верю, – согласился венгр. – Но что будет, когда ей это удастся? Она почувствует пустоту, потому что превратится в другого человека. Если однажды она обнаружит, что ее запутанный внутренний мир исчез, она, скорее всего, сойдет с ума.
Асдрубаль и Себастьян не ответили, убежденные в том, что, возможно, так и есть и ни их сестра, ни они сами никогда не сумеют приспособиться к другому образу жизни. Постоянное напряжение, когда в любой момент может произойти все, что угодно, превратилось в привычку, от которой невозможно избавиться.
Каждое утро они с тревогой открывали глаза: какое очередное чудо готовит день грядущий? И так же, как когда она была девочкой и они ждали, чтобы она указала, откуда появится тунец, сейчас, когда она повзрослела, их поддерживала надежда на то, что полоса несчастий осталась позади и возвращаются времена, когда Дар служил для чего-то большего, нежели навлекать несчастья на их головы.
Однако совершенно точно именно этот проклятый Дар завел их в самую глушь забытой богом гвианской сельвы, в окружение полусотни голых дикарей, чьи раскосые глаза не отрывались от их сестры, которая спала, охваченная странной лихорадкой.
Они очутились в таком странном мире, что им, родившимся среди лансаротских рыбаков, было все равно: признать, что эти человечки с длинными трубками были игрой воображения, или согласиться с тем, что Айза и в самом деле перевоплотилась в первобытную богини сельвы.
Поэтому особенно выбирать не приходилось. Можно было либо не считать происходящее реальностью, либо пожать плечами, не заботясь о том, что принесет с собой рассвет: необычайные чудеса или только усталость и жару долгого похода через чащу.
