– Знаю, и все тут. – Она помолчала и, протянув руку, добавила: – Погляди! Это алмаз. Здесь их полно; наверное, сотни. Что бы ты с ними сделала?
Айза взяла камень и рассмотрела его. Он был величиной с большой грецкий орех, и даже слабый свет звезд заставил его сверкать, когда она повертела его в руках. Затем вернула, пожав плечами.
– Ничего не сделала бы, – ответила она. – Меня не интересуют алмазы.
– В этом-то все и дело. Приглядись-ка получше: он большой, голубой и наверняка стоит целое состояние. Достаточно найти несколько таких камней, и мы навсегда разбогатеем.
– Я не хочу быть богатой. Единственное, чего я хочу, это вернуться на Лансароте.
– Нет! Ты не хочешь вернуться на тот Лансароте, где дедушка Езекиель рассказывал тебе замечательные истории, а отец сажал тебя на колени… Ведь дед умер. И отец умер. И тот Лансароте тоже умер. Тебе известно, что ничего из этого нельзя купить с помощью алмазов, вот они тебя и не интересуют. Поэтому ты должна навсегда остаться здесь, наверху.
– Это несправедливо.
– Нет, справедливо. Ты всегда хотела добраться до этого тепуя. Он был твоей целью, и вот ты здесь, но чтобы этого добиться, ты проделала путь, где было полным-полно смертей. Ну вот! Твоя мечта исполнилась, только теперь тебе некуда идти.
– Я это сделала не нарочно.
– Ты уверена? – Она сурово смотрела на нее; такой суровости в ней никогда не было, в этом и заключалось одно из отличий. – Ты уверена? – повторила она.
– Так получилось.
– Но ты никогда не удосужилась подумать, до какой степени ты способна спровоцировать события. Ты вообразила, что тебе суждено попасть на вершину этого тепуя, и в какой-то степени научилась подгонять к этому обстоятельства. А сейчас тебя пугает, сколько дров ты наломала ради того, чтобы это свершилось, разве не так?
– Я была ребенком.
– И остаешься им, а потому твое место здесь, где ты больше никогда не причинишь вреда. Будешь ждать здесь своего бога Омаоа, а я спущусь вниз без всякого Дара, но с пригоршнями алмазов. Уж я-то не буду сеять тревогу, а буду внушать уверенность и приносить не несчастья, а радость, и Асдрубалю и Себастьяну не придется вечно жертвовать собой, чтобы меня защитить.
– Тебе нравится эта роль?
– Дело не в том, нравится она мне или нет, а в том, что сейчас она мне соответствует. Твоя, возможно, красивее, только у нее уже не было будущего, и пришло время, когда это стало очевидно.
– Что я должна делать?
– То же, что я делала все это время: оставаться где-то невидимой, пока не наступит такой день – может быть, в старости, – когда нам будет позволено жить вместе. Но сейчас это невозможно.
Айза поняла, что она права: все закончилось, здесь конец ее пути. С трудом поднявшись, Айза, которая «приманивала рыбу, усмиряла зверей, приносила облегчение страждущим и утешала мертвых», удалилась по краю тепуя и постепенно растворилась в ночной темноте, отправившись на поиски бога, который ждал ее в каком-нибудь далеком уголке Вселенной.
Айза проводила ее взглядом, пока она окончательно не исчезла из виду, почувствовала себя глубоко опустошенной и переполненной горечью, но сжала кулак, в котором держала огромный алмаз, и проговорила, словно это могло возместить ей все утраченные мечты и иллюзии:
– Он будет называться «Марадентро» и станет знаменитым на весь мир.
И в последний раз беззвучно заплакала.
Лансароте, март 1985
