— Совсем не странно. Я думаю это замечательно, — говорит она, явно волнуясь за меня, как подруга или сестра. Мне стыдно, что я ревновала к ней раньше. Мы обе смотрим на Восьмого, когда Элла изображает барабанную дробь, сообщая, что Ларец открыт.
Восьмой положил свои ладони на замок. Тотчас же он щелкнул и Ларец открылся. Восьмой быстро погрузил свои руки по локти вовнутрь, пытаясь дотронуться до всего содержимого сразу. Он был как ребенок у ящика для игрушек. Мы все столпились вокруг и смотрели. Я смогла увидеть, что некоторые камни были такие же, как и в моем Ларце, но остальные предметы были совершенно другими. Там были стеклянное кольцо, изогнутый олений рог, кусочек черной материи, которая стала переливаться синим и красным, как только Восьмой к ней прикоснулся. Он взял тонкий кусок золота размером с карандаш и достал его.
— Как же здорово увидеть тебя снова!
— Что это? — спросила Шестая.
— Я не знаю настоящего названия, но называю его «Дубликатор». — Восьмой держит его над головой, как палочку. Затем, встряхнув запястьем, он раскрывает его вниз, словно свиток. Он быстро достигает размеров дверной рамы. Восьмой убирает руку, и рама парит перед ним. Он отступает назад, и мы можем видеть случайные пары рук и ног, когда он начинает изображать прыгающего шута.
— Окей, — говорит Шестая. — Это самая странная вещь, которую я видела.
Восьмой телепортируется к ней и остается там, наклонив голову в сторону и почесывая подбородок, будто оценивает представление. Мы опять поворачиваемся к золотой дверной раме. Руки и ноги продолжают двигаться в заданном темпе.
Стойте. Сейчас их двое!
Тот, что рядом с Шестой, хлопнул в ладони и протянул руку, а кусок золота сжался и скользнул прямо в нее. В ту же секунду второй Восьмой исчезает.
— Впечатляет, — говорит Крейтон, громко и медленно хлопая.
— Это очень пригодится в ближайшее время. По крайней мере, вы сможете хорошо отвлекать внимание.
— Я использовал это несколько раз, чтобы улизнуть из дома, — признаёт Восьмой. — Рейнольдс никогда не выяснял, что я могу делать. Даже до того как он умер, я постоянно пытался выяснить как наилучшим образом использовать мои Наследия.
Крейтон бросает Восьмому его вещи, и поднимает мой Ларец.
— Теперь нам действительно нужно уходить.
— Да ладно, — говорит Восьмой, натягивая штаны. В то время как он прыгает вокруг, он косит свои глаза на Крейтона и говорит льстивым голосом:
— Я только что получил назад свой Ларец. Могу я снова с ним ознакомиться? Я так за ним соскучился.
— Позже, — резко говорит Крейтон. Когда он поворачивается к нам, я могу видеть, как он улыбается.
Восьмой бросает кусок золота в Ларец и достаёт оттуда наружу зелёный кристалл, и засовывает его в карман. Он закрывает Ларец и поднимает его с драматическим вздохом.
— Ох, ладно. Наше воссоединение могло просто подождать, — говорит Восьмой своим самым жалостливым голосом. — Всем следовать за мной.
— Как часто Сетракус посещал тебя в твоих снах? — спрашивает Крейтон.
Мы идём уже больше пяти часов и на подъёме в гору замедляемся. Восьмой ведёт нас извилистой тропой, это больше выступ, чем дорога. Всё вокруг покрыто тонким слоем снега, а ветер особенно сильный. Мы все замёрзли, но Шестая защищает нас с помощью своего Наследия, отталкивая ветер и снег с нашего пути. Контроль погоды, уж точно, является одним из полезнейших Наследий.
— Он говорит со мной достаточно давно, пытаясь обмануть меня и вывести из себя, — говорит Восьмой. — Но теперь, когда он на Земле, сны участились. Он дразнит меня, лжет, а теперь пытается заставить принести себя в жертву, чтобы вы все смогли вернуться на Лориен. Он пристает ко мне больше, чем обычно в последнее время.
— Что именно ты имеешь в виду, говоря «Пристает ко мне?» — спрашивает Крейтон.
— Прошлой ночью он показал мне моего друга Девдана, висящего в цепях. Я не знаю, действительно ли это происходит или это лишь трюк, но это видение застряло у меня в голове.
— Четвёртый видел его тоже, — поддакивает Шестая.
Восьмой ходит кругами с удивленным выражением лица, а затем начинает пятиться. Он явно соединил все части воедино. Его нога проходит в опасной близости от того, чтобы соскользнуть с выступа, от чего у меня перехватывает дыхание. Я резко протягиваю руку в его сторону, но он не колеблясь продолжает.
— Знаете, я думаю, что видел его вчера вечером. Я не вспоминал об этом до сих пор. У него светлые волосы? Он высокий?
— И он выглядит лучше тебя? Да, это он, — говорит Шестая улыбаясь.
Восьмой останавливается и смотрит задумчиво. Спуск слева от нас почти две тысячи футов.
— Знаете, я всегда предполагал, что это был я, но думаю, что я был неправ, — говорит он задумчиво.
— Предполагается, что это был ты? — спрашиваю я, охотно уводя его подальше от края.
— Питтакус Лор!
— Почему ты так думаешь? — спросил Крейтон.
— Потому что Рейнольдс говорил мне, что Питтакус и Сетракус всегда могли общаться друг с другом. Теперь зная, что Четвертый тоже может, я запутался.
Восьмой снова начинает ходить, когда Элла спрашивает:
— Как кто-то может быть таким же, как Питтакус?
— Предполагается, что каждый из нас берет на себя роль одного из десяти первоначальных старейшин, поэтому я думаю, один из нас возьмет на себя роль Питтакуса, — объясняет Шестая. — Чепан четвертого сказал ему то же самое в письме. Я сама его читала. В конце концов, мы как предполагается, станем еще более сильными, чем они. Именно поэтому Моги стали более активными сейчас, прежде чем мы станем еще более опасными, способными лучше защищать себя и нападать на них. — Она смотрит на Крейтона, который кивает пока она говорит.
Я чувствую, что я единственная, кто знает так мало — ничего, на самом деле — из моей истории. Аделина отказывалась рассказывать мне хоть что-нибудь, отвечать мои вопросы или хотя бы намекать на что я однажды буду способна. Теперь, я так отстала от остальных. Единственный старейшина, о котором я что-то знаю — это Питтакус, не говоря уже о знаниях, которые я могла иметь. Я просто должна верить, что выясню, кто я, когда настанет время. Иногда я становлюсь грустной, когда думаю об этом. Мне жаль, что я уже не узнаю, каким мое детство должно было быть. Но нет времени оплакивать то, что нельзя изменить.
Элла подходит и идет со мной, легко прикасаясь своей рукой к моей.
— Ты выглядишь грустной… Ты в порядке?
Я улыбаюсь ей.
— Мне не грустно. Но я зла на себя. Я всегда обвиняла Аделину в том, что я не развила свои Наследия таким способом, каким должна была. Но посмотри на Восьмого. Он потерял своего Чепана, но использовал то, что имел и просто продолжал работать над этим.
