оих туфельках на невысоком каблучке,
но все же с грехом пополам поспевала за ним. Максон улыбался во
весь рот. Я любила те редкие моменты, когда он вел себя как
беспечный мальчишка; слишком уж часто он бывал чрезмерно
серьезен.
—
Господа, — не останавливаясь, поприветствовал он
гвардейцев перед дверями.
Я преодолела почти половину коридора, когда мои туфли
подложили мне свинью.
—
Максон, стой, — выдохнула я. — Мне за тобой не
угнаться!
—
Идем, идем, тебе там понравится, — нетерпеливо
потянул меня за руку он. Потом все-таки замедлил шаг, но ему
явно не терпелось поскорее оказаться там, куда мы мчались.
Мы двигались в направлении северного коридора, в ту часть
дворца, где снимались «Вести», но свернули на лестницу, немного
не доходя до нее. Чем выше мы поднимались, тем труднее мне
было сдерживать свое любопытство.
—
Куда мы идем?
Он обернулся ко мне и мгновенно посерьезнел.
—
Ты должна поклясться, что никогда никому не рас-
скажешь про эту комнату. О ее существовании известно только
немногочисленным членам семьи и горстке охранников.
Я была заинтригована донельзя.
—
Клянусь, буду нема как рыба.
Мы поднялись на самый верх, и Максон открыл передо мной дверь.
Потом снова взял за руку и потащил по коридору, пока наконец мы
не очутились перед стеной, большую часть которой занимала
великолепная картина. Максон оглянулся по сторонам, чтобы
убедиться, что поблизости никого нет. Потом нащупал что-то за
дальним углом рамы. Раздался негромкий щелчок, и картина
поехала в сторону.
Я ахнула. Максон ухмыльнулся.
За картиной обнаружилась дверца, не доходившая до пола. На ней
было несколько кнопок, как на телефоне.
Максон набрал какую-то комбинацию цифр. Что-то негромко
запищало, принц нажал на ручку и обернулся:
—
Позволь, я помогу тебе. Здесь довольно высокая
ступенька.
Он протянул мне руку и сделал знак идти первой.
Я была поражена.
По стенам лишенной окон комнаты тянулись забитые древними
книгами полки. На двух из КИ
них РсАт К
оя АС
ли С
фолианты со странными
красными полосами на корешках. У одной стены я увидела
объемистый атлас, открытый на странице с каким-то незнакомым
мне государством. В центре высился стол с горой книг. Такое
впечатление, что кто-то недавно приготовил их и собирался за
ними вернуться. Еще одну стену занимал утопленный широкий
экран, похожий на телевизионный.
—
Что это за красные полосы? — спросила я с лю-
бопытством.
—
Это запрещенные книги. Насколько нам известно, это
могут быть единственные уцелевшие экземпляры во всей Иллеа.
Я обернулась к нему, взглядом прося о том, что не решалась
произнести вслух.
—
Да, ты можешь на них взглянуть, — сказал он таким
тоном, который намекал, что своей просьбой я ставлю его в
неудобное положение. Однако, судя по выражению лица, он
надеялся, что я его об этом попрошу.
Очень осторожно я взяла с полки книгу, страшась случайно
повредить уникальное сокровище. Перевернув несколько страниц,
сразу же поставила ее обратно. Слишком велико было мое
благоговение.
Я обернулась и увидела, что Максон печатает что-то на штуковине,
которая
походила
на
плоскую
печатную
машинку,
подсоединенную к телевизору.
—
Что это такое? — полюбопытствовала я.
—
Компьютер. Ты что, никогда не видела компьютеров?
— Я покачала головой. Максон, похоже, не слишком удивился. —
Они теперь мало у кого есть. В этом хранится вся информация о
книгах в этой комнате. Если тут есть что-нибудь про твой
Хеллоуин, компьютер подскажет нам, где искать.
Я не очень хорошо поняла его слова, но просить объяснить
подробнее не стала. Через несколько секунд на экране появился
список из трех пунктов.
—
Превосходно! — воскликнул он. — Подожди меня
тут.
Я осталась у стола, пока Максон разыскивал три книги, обещавшие
раскрыть нам тайну Хеллоуина. Хотелось, чтобы это не оказалось
какой-нибудь глупостью. Обидно было бы, если бы Максон
потратил столько усилий ради ерунды.
В первой книге про Хеллоуин было написано, что это кельтский
фестиваль, знаменующий конец лета. Тратить время не хотелось,
поэтому я не стала говорить, что понятия не имею о том, кто такие
кельты. Оказывается, ЭЛ
они И
Т
в А
е
рили, что в Хеллоуин духи могут
проникать из своего мира в наш и обратно, а потому люди надевали
маски, чтобы отпугнуть зло. Впоследствии Хеллоуин превратился
в светский праздник, в основном для детей. Они наряжались в
разные костюмы и ходили по улицам, распевая песни и получая за
это в награду конфеты.
Во второй книге было написано что-то в том же духе, только там
еще упоминались тыквы и христианство.
—
А вот это обещает быть интересным, — объявил
Максон, листая книжку, которая была намного тоньше двух других
