– Пока ты со мной, тебе ничто не угрожает. У дома стоит
машина с нашими людьми, которые уже обыскали весь двор. Со всех сторон ведётся
наблюдение. Ни один киллер сюда не сунется, а даже если и сунется, то у него
ничего не получится. Наша служба безопасности сейчас отрабатывает все связи
Нины.
– Хреново отрабатывает. Если бы не ты, то меня бы вчера
убили.
– Нин, ну есть же определённые сложности. Сама понимаешь. Со
взрывом твоей машины всё более-менее понятно, очевидно, тебя хотели запугать.
– А вчера тоже хотели запугать?
– Вчера хотели убить.
– Вот и я про то же.
– Пойми, все нюансы известны только настоящей Нине. Уж
она-то явно знала, кто хотел её запугать.
– Думаешь?
– Да я в этом просто уверен. Кому-то перешла дорогу,
помешала. А может быть, даже кого-нибудь кинула, не рассчиталась. Мы можем
только усиленно тебя охранять, а выдвигать версии нам трудно. Настоящую правду
и истинное положение дел знает только она.
– Эта сука кого-то кинула, а мне отдувайся.
– Нина, я рядом. А это значит, что тебе ничто не угрожает.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Только не забывай, что о наших с тобой отношениях никто не
должен знать.
– Нина, могла бы и не предупреждать. Я же на голову не
отмороженный. Всё прекрасно понимаю.
– Я когда тебя увидела, то сразу подумала, что ты очень
умненький и сообразительный мальчик.
Когда я подъехала к офису и увидела красный «бентли», моей
радости не было предела, а на глаза навернулись слёзы.. Это маленькая
компенсация за мою тяжёлую жизнь. То ли ещё будет!
Мне хотелось выскочить из машины и начать танцевать от
радости, но я помнила, что сейчас я не Аня и не могу себе этого позволить.
– Нина Львовна, ну как? – взволнованно спросил меня Эдуард
Генрихович, когда я подошла к «бентли» и, затаив дыхание, погладила её по
капоту.
– Шикарно, – бросила я, поправляя очки. – Хочу проехать.
– Но одну мы вас не можем отпустить.
– А я и спрашивать не буду. Я хочу проехать одна.
Зачем в такой машине посторонние мужики? В ней нужно ездить
одной, наслаждаться собственной значимостью, вызывая всеобщую зависть. Эх,
Анька, деревенская девчонка, разве ты когда-нибудь могла подумать, что у тебя
будет собственный «бентли» цвета крови?! Ты, которая воровала в булочной хлеб,
которая постоянно хотела есть и не могла по ночам заснуть от голода. Уж я-то
хорошо знаю, что это такое, когда кружится голова, покидают силы и начинаются
обмороки. Каким же вкусным мне тогда казался белый хлеб, когда я умудрялась
стащить его в магазине, спрятав в рваную болоньевую куртку. Я садилась прямо за
магазином и ела. Мне казалось, что на свете не существует еды вкуснее хлеба. У
него была такая хрустящая корочка. Господи, какая же я тогда была счастливая! А
однажды я разжилась картошкой в соседском сарае. Целым пакетом. Мы с другой
ребятнёй пекли её прямо на пустыре и ели, обжигая рты, с безумной жадностью. А
как одно время я просила деньги на автобусной остановке, когда видела людей не
из нашей деревни. Подходила и клянчила:
– Тётенька, дяденька, дайте копеечек. Кушать хочется.
Кто-то лез в кошелёк и давал, а кто-то, брезгливо морщась,
отмахивался от меня, как от проказы, и говорил, чтобы я просила денег у своих
родителей. Последние бесили меня больше всего. Неужели было непонятно, что если
я прошу денег у чужих людей, то у своих ничего нет.
– Иди папе с мамой претензии предъявляй, – сказала одна
сердитая женщина. – Понарожали нищету, а кормить не хотят. Голь перекатная. Иди
отсюда.
– Тётенька, ну всего несколько копеечек. От вас же не
убудет? Я хлебушка себе куплю.
– Иди заставляй своих родителей работать, – злобно шипела
женщина.
– Да работы в деревне нет.
– Кто хочет работать, тот всегда найдёт. Сами, видать,
тунеядцы, да ещё и тунеядцев плодят. Стерилизовать таких, как твои родители,
надо.
– Да у меня папка с мамкой пьют.
– На водку деньги у них есть.
– Они когда бражку ставят, когда самогонку гонят.
– Значит, и на хлеб тебе найдут.
Женщина сморщила нос и прикрикнула:
– Пошла отсюда, маленькая, грязная попрошайка! Брысь, я
сказала!
В этот момент на дороге показался автобус, женщина полезла в
сумку, чтобы достать кошелёк и приготовить деньги на билет, но я успела
выхватить у неё кошелёк и бросилась прочь. А потом была неделя счастья!!!
Сколько чупа-чупсов я накупила… Сколько зефира, мармелада и мороженого… И ведь
почти всё это я ела первый раз в жизни. Вот такое у меня было бесконфетное и
совсем не детское детство.
А теперь у меня свой красный «бентли»… Мечты сбываются,
нужно только верить в их осуществление.
– Нина Львовна, мы вас никуда не отпустим одну, – вновь
сказал начальник службы безопасности, прервав мои воспоминания. – Особенно
после того, что вчера произошло. Вы везде будете ездить с усиленной охраной.
Но я уже ничего не хотела слышать и, взяв ключи, села за
руль.
– Нина Львовна, вы не можете ехать одна. Если только по
территории.
– Я хочу покататься по Москве.
– Это невозможно.
– Возможно. Пусть охрана едет на другой машине сзади.
– Нет.
– Да!
– Но вы не сможете…
– Смогу! – крикнула я и, заведя мотор, тронулась с места.
Моей охране ничего не оставалось делать, как отправиться
следом за мной. Я открыла окно и улыбалась встречному ветру.
– Молодец, Анька, так держать! – крикнула я себе и
рассмеялась. – Когда-нибудь я опять стану рыженькой Аней. Это случится, когда я
переведу все миллионы за границу, продам всю недвижимость, принадлежащую этой
суке, и наконец-то смогу быть сама собой. Главное – потом ещё от Андрюшки
избавиться. Таких жеребцов, которые мне будут дарить жаркие ночи, я буду иметь
пачками! На чёрта мне тащить этого мудака за границу?! Со своим самоваром в
Тулу не ездят. Но ему об этом необязательно знать. Пусть верит… Дурак! Мужики
нужны тогда, когда нет денег, а когда деньги есть, то в них отпадает
необходимость.
