Анна
Глава 1
Я стояла у окна и улыбалась. Передо мной раскинулась
впечатляющая панорама Москвы. Красиво, чёрт побери, даже дух захватывает!
Москва из моих окон смотрится замечательно. Разве когда-нибудь я,
провинциальная деревенская девчонка, могла представить себе, что буду стоять у
окна, в дорогом костюме и любоваться красотой столицы из столь роскошного
собственного кабинета?
Где-то далеко осталась моя родная рязанская деревня. Ветхие
домики с огородами, крохотный магазинчик и заколоченный, уже давно не
работающий, клуб. Я с детства мечтала жить в большом городе – только там есть
будущее. Мне нравятся многолюдные, шумные улицы, вечно куда-то спешащие мужчины
и женщины, которые толкаются в магазинах, кафе, кинотеатрах. Огни большого
города всегда влекут к себе молодых, которые, точно мотыльки, слетаются на
яркий свет надежды. Но проходит совсем немного времени, и с глаз спадает пелена
сладких грёз, и все провинциалы сталкиваются с реальными трудностями и тяготами
существования в мегаполисе. Выживают только сильнейшие, а таких немного.
Большинство устает от утомительного бега по кругу, слишком большого напряжения,
вечных разочарований. Они сходят с дистанции и возвращаются домой в свой
привычный круг житейских проблем и обязанностей. Большой город зажигает верой,
но очень быстро и отбирает её назад, окуная в жестокую реальность. Недаром
народная мудрость гласит: там, где родился, там и сгодился. Так вот, я делала
всё возможное, чтобы никогда не вернуться в свою богом проклятую деревню.
НИКОГДА.
Я отчётливо понимала, что это для меня – смерть. Ну не хочу
я, как мать, копаться в огороде, стоять раком на грядках чёрт знает сколько
времени и терпеть пьяные окрики и побои отца. Рыдать, сетовать на судьбу, а
потом вместе с ним заливать своё горе алкоголем. Что меня там ожидает?
Замужество за трактористом из соседней деревни, который ещё не успел стать моим
женихом, как уже поднял на меня руку и отмутузил в порыве пьяного угара и
ревности. ВОЗВРАТА НЕТ. А ведь там у меня осталось три сестрёнки и два
маленьких брата. Жаль их. Босоногое, голодное детство… Я, конечно, помогаю им
как могу, привожу продукты, шмотки. Сердце кровью обливается, когда их вижу. Но
ведь денег им не оставишь, предки отберут и пропьют. Они даже умудрялись
новенькую детскую одежду менять на самогон. Сколько раз я говорила матери,
чтобы она прекратила рожать как кошка. Зачем плодить нищету? Есть же
противозачаточные средства. В её-то возрасте нужно уметь ими пользоваться, но
для неё это пустой звук. Она не понимает, в чём проблема: одним меньше, одним
больше.
– Нехай бегают, – махала рукой она.
Господи, как же хорошо, что я оттуда вырвалась…
Я часто вспоминаю своё первое ошеломляющее ощущение от
знакомства с Москвой. Я сразу поняла – это мой город. Мне было немного страшно
– я была совершенно одна, и у меня не было здесь ни жилья, ни знакомых. Я
размышляла, как повезло людям, родившимся в столице. Они могут заходить в свои
тёплые квартиры, закрывать за собой дверь, смотреть телевизор, звонить друзьям,
гулять на Арбате, ездить в метро, посещать выставки, театры, концерты и… просто
ежедневно дышать Москвой. И как бы ни говорили о ней, что это совершенно
бездушный, деловой город, диктующий свои жестокие правила жизни, меня всегда
тянуло к нему с неистовой силой. Я любила гулять по многолюдной Тверской,
спускаясь к Манежной площади. Кажется, здесь сутки длиннее обычных – даже
автомобильные пробки тут затягиваются до часа ночи. Мне нравилось смотреть на
толпы прохожих, на яркие витрины, усыпанные множеством роскошных вещей. После
Манежной площади я шла на Красную, особенно красивую ночью. Я спускалась вниз,
за храм Василия Блаженного, на Большой Москворецкий мост, и наслаждалась
завораживающим видом московских набережных.
Как же тяжело далась мне эта Москва. Ещё свежи воспоминания,
как мне неделями приходилось есть одну картошку в мундирах. Голодные обмороки и
безысходность…
А однажды меня арестовали за отсутствие регистрации и
определили в «обезьянник». Я воочию увидела, как наши стражи порядка вволю
глумятся над перепуганными приезжими. Издеваются, не считают за людей и
наслаждаются их бесправием. После пережитого кошмара я начала заикаться, но на
мою жалобу в вышестоящие инстанции так никто и не отреагировал и уж тем более
не разобрался в случившемся. Нет регистрации, нет человека и нет проблемы. Мне
посоветовали подавать заявление по месту жительства. Смешно, ведь моё место
жительства в глухой деревне.
Общение с московскими органами правопорядка дело
рискованное, потому многие их служащие сами чинят беззаконие. Как-то у входа в
метро ко мне подошёл милиционер, на форме которого не было жетона или, проще
говоря, бляхи с персональным номером. Услышав невнятно прозвучавшую фамилию и
звание, я насторожилась и стала требовать, чтобы к нам подошёл старший по
смене. Я уже знала, что не все сотрудники милиции имеют право требовать
предъявления документов. Достав листок бумаги и ручку, я попросила показать
удостоверение, чтобы записать его имя и фамилию. Когда тот настороженно
поинтересовался, зачем мне это нужно, я прямым текстом заявила, что хочу
позвонить в отделение и поинтересоваться его личностью и тем, какими правами он
обладает. В результате меня отпустили с миром, но ведь всё могло закончиться
довольно плачевно.
Чуть позже я научилась умело маскироваться под коренных
жителей, хорошо изучила город и одеваться стала интеллигентно. Москвичи носят в
руках либо газеты, либо книги. Не помешают очки. Всё это создаёт самое
положительное впечатление.
Мне даже страшно вспоминать, как я пыталась найти приличную
работу. Иногда я подходила по всем параметрам, но, как только говорила, что у
меня нет московской прописки, мне сразу, под любым предлогом, вежливо
отказывали. Я до сих пор не понимаю, какая разница, есть она или нет, ведь от
этого профессиональные качества нисколько не хуже, а прописку в конце концов
можно и купить. Я считаю это жуткой дискриминацией. А ещё я не могу понять,
почему провинциалам платят меньше, чем москвичам.
Одно время у меня был свой способ добывания денег. Я стала
донором. Сдавала кровь на клетки и на плазму. За плазму платят больше. А ещё я
расклеивала объявления около центров переливания и обращалась к родственникам
больных людей. Когда это действовало, мне удавалось получить в два раза больше.
Я считала свой метод обогащения благородным, ведь моя кровь помогала кому-то
выжить. Чем больше я ударялась в подобные заработки, тем всё хуже и хуже себя
чувствовала. Была слаба, падала в обмороки и, не успев толком отлежаться, вновь
шла сдавать кровь. В результате я заработала истощение и загремела в больницу.
Говорят, Москва не резиновая, но тем не менее в ней все
умещаются. Лакомым кусочком для провинциалов считается Москва, а для москвичей
– заграница. Это как круговорот воды в природе.
