Наташа прошла к навесу, под которым лежали доски. Сняла пижамные штаны с медвежатами и присела.
– Золотая рыбка, – раздался женский голос из бани.
Бред. Наташа даже не успела начать. Встала, натянула штаны и всмотрелась в темноту. Что за Золотая рыбка? Фраза, долетевшая до нее, на первый взгляд не несла никакой угрозы. Но заставляла задуматься. Золотая рыбка. Может, это Вика вернулась? Этот факт не мог не радовать. Наташа почти побежала. Перед крыльцом остановилась, вгляделась в темноту.
– Вика, это ты?
Первая ступенька.
– Вика?
Вторая.
Ответа так и не последовало, но Наташа увидела, как девушка, стоявшая до этого в углу, прошла в глубь бани. Наташа занесла ногу на третью ступеньку.
– Эй, ты не одна, что ли?
Ответом был смех. Мерзкое хихиканье, которое вполне могло быть и Вики. Быть мерзкой она умела.
– Плевать, одна ты или нет, – улыбнулась Наташа и вошла внутрь. – Я тебе сейчас покажу Золотую рыбку. Три желания? Да пожалуйста. Только теперь они будут моими.
Как только Наташа скрылась в темноте, дверь в баню тихо закрылась. Засов задвинулся без скрипа и шума.
* * *
Артем не мог уснуть. Оля тихо посапывала рядом. Тихонов полежал какое-то время, глядя в потолок, потом встал и направился к двери. Светлую полоску под ней он заметил, еще лежа на кровати. Свет в коридоре его не удивил. Мало ли, парни еще ходят или… В общем, неважно. Гостей в последние дни у него столько, что свет в доме практически не гас. Странности начались потом. Как только он открыл дверь, свет потух. Будто на двери стоял рубильник, размыкающий цепь. На самом деле выключатель находился при входе в зал и от него до ближайшей спальни, ну или дивана, метра два. То есть определенное расстояние, которое за один миг не преодолеть. Но либо кто-то стоял у выключателя, либо свет выключился сам, потому как ни в комнате, ни в коридоре Артем никого не застал.
Тихонов подошел к спальне, в которой спала Наташа. Приоткрыл дверь так, чтобы в образовавшуюся щель была видна кровать. Та спала, накрывшись с головой. Артем прикрыл дверь и пошел к кухне. Он всегда чувствовал, за исключением редких случаев, страх. Страх перед повторением событий той ночи двенадцатилетней давности, когда входил в кухню.
Осторожно шагнув через порог, Артем узнал ванну. Это была она, та, в которой утонула… «Утонула?! Теперь ты думаешь, что она просто утонула?! Она ни черта не утонула! Кто бы это ни сделал, маму утопили в этой самой ванне».
Он медленно обернулся кругом в поисках незваного гостя – ванны сами по себе не появляются. Он почему-то подумал, что это дело рук Ольги. Ведь не зря же она его расспрашивала о ней. Осмотревшись, Тихонов понял, что в кухне находится один. Он и ванна. Артем посмотрел на нее и понял, что она изменилась. Черные потеки грязи и ржавчины покрывали когда-то белую эмаль. Артем подошел ближе и заглянул внутрь. Сливное отверстие изрыгнуло черную слизь. Пузыри надувались размером с куриное яйцо, лопались, нанося новые мазки на эмаль.
Артем прислушался. Он ясно слышал звук льющейся воды. Несмотря на отсутствие какой-либо жидкости в ванне, в сливном отверстии образовалась воронка. Что бы ни сливалось через зловонную дырку, судя по звуку, оно сливалось на пол. Тихонов сделал шаг назад и заглянул под ванну. Черная лужа расползалась быстро, слишком быстро. Она уже подступала к босым ногам Артема. Он сделал еще один шаг назад и услышал хор лягушек. Теперь он стоял на зыбком берегу топи. Черная жижа разлилась перед ним ковром. Смертельно опасным ковром. Пузыри вздувались то у самых ног Артема, то вдали от берега. Хор лягушек сводил с ума. Артем пожалел, что не взял с собой рогатку. В метре от берега начал вздуваться пузырь размерами с человеческую голову. Он поднимался, поднимался…
– Болотница? – сам у себя спросил Артем.
Это заразно. Слово, услышанное от друга, теперь присутствовало и в его лексиконе. Оно было точным, определяющим всю суть существа, смотрящего сейчас на него сквозь грязевую маску.
– Болотница, – повторил он.
За черным от грязи овалом, торчащим из топи, выросло что-то невообразимо корявое, со склоненной набок головой и ухмылкой беззубого старика.
* * *
Наташа шла, не совсем понимая за кем. Смех не походил на смех Вики. Может, это их продавщица? Сироткина хотела развернуться и уйти, когда услышала голос сестры. Голос нетрезвой сестры. Именно поэтому Наташа не смогла разобрать слов. Именно поэтому ей захотелось убить эту гуляку. Два дня! Два дня она не давала о себе знать. А сейчас пришла и отсиживается в бане. Но она была не одна. Кто бы с ней ни был, ему тоже достанется. Сироткина решительно пошла к моечной.
– Ты человек или нет? – слова вылетели сами, когда Наташа вошла в наполненную паром комнату.
Ее голос, казалось, застрял в клубах пара. Холодного пара. Это показалось Наташе очень странным. Обычно, даже если в ванной кто-то моется в горячей воде, там неуютно только что вошедшему. Сейчас и здесь было тоже неуютно, но о тепле и речь даже не шла. Наташе стало холодно. Она обняла себя за плечи и поежилась.
– Вика?
Тишина. Даже смех затих. Наташа шагнула вперед и услышала: кап. Да так сочно, будто это не капля воды упала, а камешек. Кап, кап. Она не могла сообразить, откуда доносится звук. То он шел от печи, то от парилки.
Наташа слишком поздно поняла, что Вики здесь нет. Навстречу ей вышла обнаженная продавщица. «Ее зовут Лида», – зачем-то напомнила сама себе Сироткина. У Лидки были вывернуты руки локтями вперед, что придавало молодой женщине зловещий вид. Зловещая ухмылка добавляла жути. Наташа отступила назад и тут же уперлась во что-то ворсистое. Жесткие волоски буквально впились в ее кожу. Она обернулась и вскрикнула. На нее смотрел так же, как Лидка, склонив голову, старик. Он, как и продавщица, был гол и чему-то усмехался. Наташа догадалась чему. Они заманили ее в баню.
Девушка переводила взгляд со старика на женщину, с женщины на старика. Ухмылки и ледяной взгляд пугали с каждой секундой все меньше. Она словно стояла в музее среди восковых фигур или чучел. Наташа в какой-то момент даже решила, что все обойдется. Они отпустят ее, а сами займутся тем, для чего разделись. Сироткина двинулась к двери. Старик выглядел более мерзким, и проходить поблизости с ним Наташе не хотелось. Но выход, как и вход, в бане был один.
Наташа, прижимаясь к дверному проему, стараясь не дышать, проскользнула в раздевалку. Безумное мерзкое хихиканье началось, когда она подбежала к двери и схватилась за засов. Кто хихикал, Лидка или старик, девушка не могла понять.
«Отсюда нет выхода», – вдруг подумала она.
Наташа дернула за ручку – засов будто спаялся с дверью и не хотел шевелиться. Твари за спиной, наоборот, стали активно двигаться. Наташа, словно наказанный ребенок, стояла лицом к двери, затаив дыхание, чтобы не навлечь на себя гнев родителей. Сердце, казалось, билось в висках. Наташе даже чудилось, что вот-вот кожа не выдержит и порвется под напором пульсирующей крови. Но все стихло очень быстро. Хихиканье и клацанье не то зубов, не то когтей прекратилось внезапно. Сердце Наташи продолжило усиленно гонять кровь. Теперь она чувствовала пульс в ложбинках сзади колен. От этого казалось, что ноги подкашиваются.
