Итак, история Гортензии. Я мало что почерпнул из голубой тетради, главное рассказал мне ты. Все героическое, смешное, грустное и неприятное. Впрочем, несколько тайн ты не раскрыл.
Гортензия, как и мы с тобой, рано повзрослела. В тринадцать лет она выглядела на все восемнадцать, у нее была мужская фигура, и она нанялась в большую бакалейную лавку в Рубе. Работа у нее так спорилась, что хозяин вскоре уволил двух других продавцов, а их жалованье отдал Гортензии, надеясь хорошо на этом сэкономить. Она работала за троих, чтобы оправдать свое повышение, и убеждала бакалейщика расширять дело. Он делал новые вложения, но в какой-то момент испугался собственной смелости и решил все продать. Семнадцатилетняя Гортензия получила эмансипацию,
[17]
выкупила лавку и неустанными трудами превратила ее в самый посещаемый магазин города. Уже в 1873 году она торговала деликатесами и колониальными товарами, став предтечей Эдиара и Фошона.
[18]
Потом отец Гортензии разбился, упав с крыши, а мать тяжело заболела и слегла. Гортензия уже расплатилась с долгами — дело приносило ей хороший доход — и решила доставить бедной женщине последнюю радость: она положила в джутовый мешочек двенадцать золотых луидоров — все свои накопления! — и отнесла матери. Прикованная к постели вдова плотника зачарованно глядела на золото, не веря своим глазам.
— Оно твое, матушка, — сказала Гортензия. — Ты многим пожертвовала, чтобы мы не голодали.
На следующий день мать семейства, предчувствуя скорый конец, собрала вокруг себя своих тринадцать детей и объявила, что хочет, пока жива, раздать каждому причитающуюся долю наследства. Дети мамаши Лосфельд по одному подходили к ее постели за золотым луидором. Когда настал черед Гортензии, смиренно вставшей в самый конец очереди, мать громко и торжественно объявила:
— Ты — самая сильная, тебе я ничего не оставляю.
Вот что ты записал в голубой тетради: «Бабушка часто рассказывала мне об этой сцене — без малейшей горечи и с таким волнением, что я не смел осуждать поступок ее матери. „Понимаешь, — гордо говорила она, — благодаря мне мама смогла уйти в мир иной, как богатая дама, оставив детям наследство“».
* * *
Каждую ночь, под утро, Гортензия запрягала двуколку и отправлялась на рынок в Лилль за овощами и фруктами.
На дорогах было неспокойно, и девушка, несмотря на внушительную комплекцию, могла стать легкой добычей разбойников, поэтому брат дал ей большой револьвер для защиты жизни и чести. Предусмотрительность Жюля оказалась как нельзя кстати: один раз, в пять утра, на повороте к лесу, перед коляской будто из-под земли вырос бандит: одной рукой он схватил лошадь за уздцы, в другой был зажат нож.
— Кошелек или жизнь.
Гортензия молча вытащила револьвер и выстрелила в негодяя, сбив с него кепку. Он бежал со всех ног, весть об этом эпизоде быстро распространилась по округе: больше никто и никогда не пытался встать Гортензии поперек дороги. Но судьба-злодейка зашла с другой стороны.
Гортензия провела молодые годы в тяжких трудах. Она прекрасно понимала что внешность ярмарочной силачки не слишком привлекает кавалеров, и была совершенно потрясена, когда у нее вдруг появился кавалер — молодой франт с усиками. Его звали Жюль, как и ее брата, Жюль по фамилии Деголланд, от которой он отделил «Де», намекая на принадлежность к голландскому королевскому дому. Между мной и этим самозванцем нет кровного родства, однако, узнав из голубой тетради об этой детали, я почему-то ощутил странную связь с ним…
Итак, фальшивый принц женился на бакалейщице и вел за ее счет безоблачное существование. Угрызения совести супруга Гортензии не обременяли, а вот идей у него хватало. Он посоветовал разбавить торговлю деликатесами чем-нибудь попроще, например открыть в городском парке ларек и продавать по воскресеньям жареную рыбу с картошкой. Гортензия поручила мужу управлять новым делом, но Жюль очень скоро ретировался, сославшись на хрупкое здоровье: он боялся сквозняков. Гортензия не расстроилась и не испугалась лишней работы: ее переполняла гордость, когда они воскресными вечерами прогуливалась под ручку, и муж щеголял в костюме, на который ушла воскресная выручка! Он был очень нежен, хоть и сетовал иногда, что от нее пахнет едой.
Счастье Гортензии длилось недолго: год спустя краснобай заболел раком горла. Она принялась лечить его со всем пылом, на какой была способна, пригласила из Парижа, Брюсселя и Женевы лучших специалистов, но те оказались бессильны.
Чудным зимним днем, в десятиградусный мороз, Жюль де Голланд (он настаивал именно на таком написании) был похоронен, и на его могиле был водружен самый красивый на кладбище Рубе памятник. Узнав, что болезнь мужа перешла в финальную стадию, Гортензия развила бурную деятельность, чтобы не поддаться отчаянию. Она твердила мужу, что он очень скоро поправится, и одновременно заказала известному скульптору памятник будущему покойнику в натуральную величину. Раз уж так случилось, нужно все сделать честь по чести. Возможно, она даже лелеяла тайную надежду, что памятник будет закончен еще при жизни Жюля и он сумеет оценить всю силу супружеской любви: слуги отнесут его на носилках на кладбище, Гортензия будет держать его за руку, и они вместе откроют памятник. Для осуществления мечты не хватило нескольких дней.
Похороны были торжественными, многолюдными и стоили богатой бакалейщице едва ли не половину ее состояния. Вернувшись домой, она отослала родственников и слуг, закрылась в спальне и дала волю горю. Гортензия лежала на супружеской постели, уткнувшись носом в одежду любимого мужчины, и перечитывала хранившиеся в ящике секретера письма, которыми они обменивались до свадьбы.
Отдельно лежали конверты, перевязанные розовой ленточкой. Она с изумлением обнаружила, что это письма к Жюлю от некоей Лукреции. «Что за чудесная идея, дорогой, убедить Гортензию работать по воскресеньям! Так мы сможем проводить весь день в нашем любовном гнездышке».
На другое утро кладбищенский сторож едва не лишился чувств, обнаружив, что роскошная стелла с именем Жюля де Голланда вдребезги расколота, статуя разбита на тысячу осколков, а венки растоптаны, «будто полчища гуннов прошлись по ним после урагана», так ты это описал.
Сторож был другом семьи и, как и все в Рубе — за исключением Гортензии! — знал об интрижке ее мужа-жиголо. Он сразу понял, кто и почему учинил разгром, и кинулся к вдове. Дверь и ставни дома были наглухо закрыты, сторож решил, что она укрылась у одного из братьев, успокоился и ушел восвояси.
В тот самый момент, когда старик барабанил в дверь, Гортензия лежала на полу в кухне, в луже растаявшего грязного снега, зажав в скрюченных пальцах рукоять топора. Во время «карательной экспедиции» она выместила гнев на камне, мраморе и цветах, а вернувшись, упала навзничь, сраженная приступом каталепсии. По иронии судьбы, жизнь ей спасла собачка Розетта, подаренная мерзавцем-мужем на годовщину свадьбы. Мороз был минус пятнадцать, кухня не отапливалась, малышка легла хозяйке на грудь и согревала ее теплом своего мохнатого тельца.
