Мужика грех не разуть. Их надо колпашить и разувать по
полной программе. Уметь раскрутить мужика и при этом сделать так, чтобы это
воспринималось как должное, – тоже в своем роде талант. В конце концов,
нормальный мужик должен знать: чем больше он потратит на женщину, тем красивее
будет в ее глазах. Мужики – они же по своей природе жадные и сами не прочь
упасть к кому-нибудь на хвост. Халяву все любят. Временами они просто забывают,
что за все на свете надо платить, даже за любовь и преданность. Их же, как в
больнице, постоянно надо подлечивать, чтобы они кошелек под подушку не клали, а
делились с ближним. Ничего, за это им потом воздается. Знаешь, Чупа, можешь
смеяться, но уж здесь меня бог талантом не обидел. Немного труда, борьбы,
актерского мастерства – и я могу оставить мужчину, грубо говоря, на бобах.
Необязательно быть супермоделью или красавицей. Главное – уметь себя
преподнести, главное – уметь внушать. Мне ничего не стоит внушить мужику, что
ничего более совершенного в этом мире, кроме меня, просто не существует. Я его
крест, и ему предстоит тащить его на своем горбу, как бы ни приходилось тяжело.
Я, как плющ, который обвивается вокруг дуба и питается его жизненными соками.
Дуб при этом чахнет и высыхает, а плющ цветет и разрастается все больше и
больше. А ты говоришь – брать деньги с тебя! Женской дружбе нет цены, иначе это
не дружба.
– Ну хорошо, если уж тебе так хочется работать, я дам тебе
место директора магазина или на худой конец администратора. А хочешь, будешь
просто ревизором.
Можешь в любой момент приходить в мои магазины с ревизией и
выписывать штрафы. Вот тебе и живая наличка, – засмеялась я. – Только мне
кажется, что в данный момент тебе работа ни к чему. Двое мужчин трудятся не
покладая рук, чтобы выполнить любую твою прихоть.
– Да, только они мне так осточертели, что, по всей
вероятности, придется искать третьего. Только он должен зарабатывать столько,
сколько зарабатывают эти двое, – засмеялась Юлька и налила нам по рюмке. Затем
она внимательно посмотрела на меня и тихо сказала:
– Чупа, будь осторожна, обрати внимание на Бульдога. То, что
произошло в Гатчинском дворце, может повториться еще раз. Не пропускай мои
слова мимо ушей, а прими к сведению. Ты прекрасно знаешь, что я тебе плохого не
желаю.
На следующий день к больнице подъехали мои ребята с огромным
букетом цветов. Мы выпили шампанское прямо у больничных дверей и поехали ко мне
на дачу. Я села в машину рядом с Бульдогом и подозрительно посмотрела на него.
Я, конечно же, не хотела верить Юлькиным словам, но все же то, что она
говорила, прочно засело у меня в голове. В самом деле, какого черта Бульдог
повез меня в этот дворец? Откуда киллер знал, что именно в это время мы будем в
Гатчине? Ведь убийство было спланировано самым тщательным образом. Человек,
стрелявший в меня, прекрасно знал, что в этом туннеле выключают свет, знал он и
то, что в противоположном конце есть запасный выход, который ведет к озеру и
глухому лесу.
– Как провел выходной? – спросила я у Бульдога, стараясь
выглядеть беззаботной.
– Нормально, – буркнул он.
– Со своей девушкой встречался?
– Чупа, зачем тебе это надо?
– Чисто женское любопытство.
– Да, я к ней ездил.
– Она еще танцует?
– Танцует, что ей еще делать? Кроме как танцевать, она
ничего не умеет.
– А в каком баре она танцует?
– В «Трех шестерках» на Невском.
– А как ее зовут? – улыбнулась я.
Бульдог насторожился и внимательно посмотрел на меня.
– Чупа, ты что задумала?
– Ничего. Просто я бы хотела знать имя своей соперницы, –
засмеялась я.
– Ну, ты тоже сказанула. Разве у такой женщины, как ты,
бывают соперницы?!
– Выходит, что бывают. Так все-таки как ее зовут?
– Даша.
– Красивое имя.
Бульдог замолчал и уставился на дорогу. Выдержав паузу, я
тихо спросила:
– Бульдог, скажи, а почему мы поехали в тот день именно в
Гатчинский дворец?
– Не знаю. Наверное, потому, что я там был много раз и это
мой самый любимый дворец. Я хотел показать его тебе, – растерялся он.
– Странно. Почему ты выбрал именно тот дворец, где есть этот
чертов туннель? Ведь больше таких туннелей нет ни в одном дворце.
– В этом-то и весь кайф. Такого ты больше нигде не увидишь.
В Петергофе есть грот, но это совсем не то. В Гатчину специально приезжают,
чтобы на туннель посмотреть.
Внезапно Бульдог так резко затормозил, что мы чуть не
врезались в придорожный столб. Повернувшись ко мне, он пристально посмотрел на
меня.
– Чупа, а ты к чему это спросила? Ты меня подозреваешь?
Я не ответила. Бульдог тяжело задышал:
– Ты хочешь сказать, что я в сговоре с убийцей?
– А я разве разрешала тебе останавливать машину? – ледяным
голосом отчеканила я. – Посмотри назад. Там едут несколько машин с моими
ребятами, поэтому советую тебе не делать глупостей и не привлекать внимания,
твое дело везти меня на дачу. Я задала тебе вопрос и хотела получить ответ,
только и всего.
Бульдог надавил на газ, и машина медленно тронулась с места.
У него был такой несчастный вид, что казалось, через пару минут он расплачется.
Мне даже стало как-то неловко, что я усомнилась в его преданности и послушала
Юльку. Если бы я не была в той шкуре, в которую влезла, то обязательно положила
бы его голову к себе на колени и пожалела. Бульдог был вне всякого подозрения.
Если бы он хотел, чтобы меня убили, то меня бы уже давно
убили. Я погладила его по плечу и тихо сказала:
– Прости. Я не имею права в тебе сомневаться…
Бульдог ничего не ответил, и до дачи мы доехали молча.
Немного отдохнув, я встретилась со своими мальчиками, и мы
обсудили текущие «производственные» вопросы.
– Будем считать, что Фома мертв, – объявила я своим ребятам,
ослепительно улыбнувшись. – Теперь всем вам понятно, что вами будет руководить
женщина. Я думаю, что недовольных среди вас нет, а если таковые найдутся, то
быстренько исчезнут из наших плотных рядов.
