Затем я позвонила Юльке. Та жутко обрадовалась и пообещала
на днях обязательно нагрянуть ко мне.
– Ты ошибаешься по поводу Бульдога, – попыталась заверить я
подругу. – Это такая преданная псинка. Я нисколько не сомневаюсь в том, что он
втрескался в меня по самые уши.
– Будь осторожна, Чупа, – не унималась Юлька.
– Юлька, ты меня уже утомила. Ты согласна подозревать всех,
кого только можно и нельзя. Бульдог мне как друг, понимаешь? Он мне дорог. Он
намного больше, чем телохранитель.
– Знаешь одну хорошую истину?
– Какую?
– Один великий сказал довольно любопытную вещь: «Боже, спаси
меня от друзей, а с врагами я и сам справлюсь».
– Если следовать этой истине, то получается, что беды можно
ждать и от тебя. Ведь ты же мой самый лучший друг.
– Ерунда. От меня можешь ничего не ждать. Из любого правила
бывают исключения. Так вот: я и есть твое исключение. Просто самые страшные
беды приходят от тех, кому доверяешь.
– Ладно, давай оставим этот вопрос открытым. Я постараюсь
разобраться в нем сама.
– Чупа, ты не просто женщина. Ты имеешь деньги, власть и
красоту. Два первых аргумента раздражают многих людей. Ты просто обязана себя
беречь и быть крайне осторожной. Мужчины не могут с тобой жить под одной крышей
и спокойно тебя любить, потому что ты слишком совершенна для них. Ты совершенна
во всем, что бы ты ни делала и как бы ты ни выглядела. Мужчины боятся таких
женщин, понимаешь? Вот предложи тебе сейчас роль обычной матери и жены человека
со средним достатком, да я уверена, что ты никогда не согласишься на такую
роль. Потому что это не твое. Ты всегда и всего достигала сама. Ты суперсильная
женщина – таких единицы. Ты привыкла властвовать и не выпустишь власти из рук
до самой смерти. Мне незнакомо чувство власти, а ты им упиваешься.
– Я бы этого не сказала, – усмехнулась я. – Ты тоже умеешь
властвовать над мужчинами.
– Да, но только как над самцами. Ты же властвуешь
по-другому. Ты порабощаешь их как людей, а это совсем не то, что умею я. Даже
Фома тебя боялся и именно по этой причине гулял от тебя по-черному. До тебя он
был личностью, а встретил тебя – и стал просто ничтожеством. Ты поработила его
мозг и сделала его дерьмом.
– Это не я поработила его мозг, а кокаин, и то неизвестно,
так ли уж они порабощены. Тот маскарад, который произошел совсем недавно с его
похоронами, заставляет меня в этом усомниться. Ладно, давай, а то уже телефон
горячий.
Я положила трубку и на минуту задумалась. Почему Юлька так
упорно не хочет верить Бульдогу? Может быть, это ревность? Она ведь не слепая,
видит, что между нами назревает роман, и жутко ревнует. А ближе и дороже меня у
нее никого нет. Скорее всего, она просто боится, что я полностью отдамся своему
увлечению и времени для нее совсем не останется. Вот глупая! Когда это бывало,
чтобы я забыла про все на свете.
Сегодня у меня отличное настроение, и я не прочь пошутить с
Бульдогом – уж больно он серьезный в последнее время. Ближе к часу ночи я
расстелила постель и положила туда резиновую куклу ростом с меня. Эту игрушку
Фома купил в секс-шопе, когда наш роман только начинал развиваться. Мы
прекрасно ладили и хотели хоть как-то разнообразить нашу сексуальную жизнь. В
тот день мы набрали всяких цепей, плеток, масок и увидели эту куклу. Она была
как живая – с открывающимся ртом, красивой грудью и настоящими женскими
гениталиями.
Мы попросили продавца ее надуть и показать в рабочем
состоянии. Другие покупатели смотрели на нас глазами, полными ужаса, но мы
плевали на мнение окружающих.
Смеясь, Фома примерил ее к себе. В тот момент я подумала о
том, что наши люди страшно закомплексованы. Если они и заходят в секс-шоп, то
краснеют и боятся посмотреть в глаза продавцу. Про то, чтобы попросить
показать, как работает тот или иной прибор, просто не может быть и речи.
Покупают в основном легкие эротические кассеты и презервативы, на большее не
хватает ни фантазии, ни смелости. Другое дело, когда в секс-шоп заходит иностранец,
он радуется, как ребенок, и загоняет продавца до такой степени, что тот будет
мечтать о том, чтобы назойливый покупатель поскорее ушел. Иностранцу хочется
посмотреть и попробовать все. Уж в чем, в чем, а в острых ощущениях они не
привыкли себе отказывать. Наши женщины и того хуже. Если забегут в секс-шоп, то
тысячу раз оглянутся, не дай бог кто-нибудь их увидит из знакомых. А в самом
магазине шарахаются от каждого шороха и боятся посмотреть в глаза другим
посетителям. По нашим дурным меркам, в секс-шоп может прийти только отъявленная
проститутка, а добропорядочным леди в такие заведения ходить не положено.
Только непонятно почему. Можно подумать, что добропорядочной леди не хочется
заниматься сексом.
Так вот, положив резиновую куклу к себе на кровать, я
накрыла ее одеялом. Сама же спряталась в ванную комнату, оставив себе небольшую
щелку для того, чтобы было удобно наблюдать за происходящим. Бульдог появился
ровно в час. Он осторожно прошмыгнул к кровати и почти шепотом спросил:
– Чупа, ты спишь?
Ответа не последовало. Тогда он снял с себя пиджак и
аккуратно повесил на стул. Постояв еще пару минут, переминаясь с ноги на ногу,
он развязал галстук и расстегнул рубашку.
– Чупа! – позвал он уже громче и растерянно посмотрел на
кровать. Естественно, ответа не последовало.
Постояв еще с минуту. Бульдог снял брюки и повесил на стул.
Оставшись в тоненьких плавках, в которых рельефно выделялось его мужское
достоинство, он осторожно прилег на краешек кровати и сунул руку под одеяло.
Понятно, что ничего, кроме теплой резины, он нащупать не мог, поэтому тут же
подскочил как ошпаренный и скинул одеяло с кровати.
– Вот сука…
Я молча проглотила оскорбление, прозвучавшее в мой адрес, и
вышла из ванной.
– Привет, Бульдог! А ты что здесь делаешь?
Бульдог был похож на вареного рака. Он покраснел так сильно,
что я даже испугалась. Казалось, еще немного – и мой телохранитель сгорит у
меня на глазах.
– Бульдог, тебе плохо? – участливо спросила я.
– Хорошо… – пробурчал он и стал дрожащими руками натягивать
брюки.
– Ты обиделся?
– Нет. Ты всегда поступаешь очень остроумно.
Когда Бульдог повернулся ко мне задом и уже почти натянул
штаны, я заметила небольшой ценник, прикрепленный к его плавкам.
– Ты ценник на плавках забыл отодрать.
– Что? – не понял он.
