Есфирь некоторое время молчала, затем произнесла:
— Понимаю, ты приняла верное решение.
— Ничего не бойся. Отец пообещал, что позаботится о вашей семье, пока вы не отправитесь в Аль-Джезаир. А я сюда больше не вернусь… — Елена запнулась, а потом продолжила: — так что пришла попрощаться.
Есфирь посмотрела на Елену, и сочувствие к этой женщине охватило ее душу. Но она не двинулась с места.
— Перед тем как уехать, — проговорила Елена, — я хочу задать тебе один вопрос.
— Я слушаю, — тихо сказала жена Джованни.
— Как ты назвала сына?
— Иоханаан.
— Еврейское имя… что оно означает?
— Бог простит.
Елена замерла, пристально всматриваясь в Есфирь, ища ответного взгляда. Затем бросилась в ее объятия.
Есфирь прижала Елену к сердцу. Обе женщины долго стояли, обнявшись, плача от радости, печали и любви.
Глава 90
На следующее утро Елена взошла на борт двухмачтового судна, плывущего в Венецию. Покидала Кипр, взяв с собой только Стеллу, врача, двух слуг и письмо к Папе. Она не стала брать Джулиану, которая предала Джованни. «Без сомнения, дважды», — думала женщина, вспомнив анонимный донос на возлюбленного после дуэли в Венеции.
Десять суток корабль мчался к Венеции на всех парусах. Была середина осени, море штормило, и волны бросали корабль из стороны в сторону. Двухмачтовик плыл вдоль Апеннинского полуострова в двух днях пути от Венеции, когда доктор подошел к Елене — сообщить, что ее дочь при смерти.
— Нам нужно сойти на сушу как можно скорее, — сказал он. — Ее состояние неожиданно ухудшилось. Девочка бредит, думаю, еще два часа такой качки она просто не выдержит.
Когда капитан узнал о трагических событиях, то согласился пристать к берегу. Вскоре они заметили небольшой рыбацкий порт. Судно встало на якорь неподалеку, и венецианцы отправились на берег в лодке, которую едва не перевернуло бушующее море. Только они ступили на твердую землю, Елена спросила моряков в Венери — так назывался порт, — есть ли рядом место, где позаботятся о девочке. Матросы показали ей величественный монастырь, возвышающийся над гаванью, за оливковыми рощами. Под проливным дождем мать и дочь, закутанных в одеяла, отвезли туда в телеге.
Привратник пустил их в комнату для посетителей и пошел на поиски приора.
— Добро пожаловать в монастырь Сан-Джованни в Венери, — произнес дон Сальваторе, с удивлением разглядывая нежданных гостей.
Елена едва не потеряла дар речи при этих словах. Ей показалось, что однажды она уже слышала это странное название, в котором смешались язычество и христианство, может, даже от возлюбленного, если только само имя «Джованни» не навело ее на подобную мысль. Но сейчас, при сложившихся обстоятельствах, женщине было некогда думать о необычном совпадении.
— Спасибо, святой отец. Мы плывем с Кипра, — ответила она спокойным голосом, без тени намека на снедавшую ее тревогу. — Вот уже несколько недель моя дочь страдает от таинственной лихорадки, и потому мы возвращаемся в Венецию, чтобы ее там вылечили. Но нам пришлось остановиться здесь, потому что самочувствие девочки ухудшилось. Скажите, у вас есть теплая комната, где уложить ребенка, и врач, который поможет за ней ухаживать?
Дон Сальваторе склонился над малышкой. Его до глубины души взволновали огромные зеленые глаза, которые, несмотря на болезнь, освещали ее ангельское личико.
— Отнесем ее в монастырский лазарет, там есть камин, — произнес он, полагая, что можно поступиться правилами ради спасения жизни ребенка.
Стеллу перенесли в пустую келью лазарета. Дон Сальваторе велел одному монаху разжечь огонь, а другого послал за братом Гаспаро. Сам приор отправился на кухню, чтобы приготовить горячее питье для гостей.
Через несколько минут появился брат Гаспаро и осмотрел больную. Елена наблюдала за ним с тревогой, а ее врач — с профессиональным интересом. Вскоре венецианцы согрелись, и дон Сальваторе предложил им по миске горячего овощного супа. Попытались накормить и Стеллу, но девочка не смогла проглотить ни ложки. Брат Гаспаро потрогал ее пульс, взглянул на язык, послушал легкие. Затем вынес вердикт:
— Увы, могу только подтвердить, что она страдает от заразного заболевания, причины которого мне неизвестны. Жизнь покидает ее. Единственное, что я могу сейчас сделать, — напоить девочку отваром успокаивающих трав, чтобы уменьшить жар. Но боюсь, этого будет недостаточно, чтобы спасти ребенка, ведь недуг терзает ее уже давно и глубоко укоренился в теле.
— Святой отец, делайте что хотите, только облегчите ее страдания! — сказала Елена дрожащим голосом.
Монах в сопровождении врача вышел из кельи, чтобы найти нужные растения среди своих запасов целебных трав. Елена склонилась над дочерью и взяла ее за руку.
— Не тревожься, малышка, сейчас тебе будет лучше.
Девочка ничего не слышала и не могла связно говорить.
Разум оставил ее, и с губ ребенка срывались только стоны и отдельные слова.
— Она бредит, — прошептал один из слуг.
— Ее жизнь в такой опасности, что мы можем только молиться за нее, — обратился дон Сальваторе к Елене. — В подземной часовне монастыря есть изумительная икона Богоматери. Вознесем же молитвы Пресвятой Деве, пока врачи ухаживают за вашей дочерью.
Елене не хотелось оставлять Стеллу, но она не стала медлить. Поднялась, нежно поцеловала дочь и последовала за приором. Когда они уже входили в часовню, подошедший монах обратился к дону Сальваторе:
— Отец-настоятель спрашивает о матери больного ребенка и хочет ее видеть.
Дон Сальваторе помедлил пару мгновений, затем повернулся к Елене.
— Наш аббат, дон Теодоро, стар и немощен, однако хочет поговорить с вами. Он очень уважаемый человек церкви и состоит в ранге епископа. Разговор займет всего лишь несколько минут, а потом мы пойдем в часовню — молиться.
Елена кивнула и последовала за приором в приемную монастыря. Дон Теодоро сидел на невысоком стуле перед горящим камином. Он приветствовал Елену, а та поцеловала кольцо, которое отец-настоятель носил на мизинце, как все аббаты и епископы. Дон Сальваторе спросил женщину, откуда она и что произошло. Елена ответила.
— Да поможет ребенку Господь! — воскликнул старик громким голосом. — Завтра утром я уезжаю в Рим, чтобы увидеться с Папой. Обещаю, что вверю жизнь твоей дочери молитвам его святейшества.
Услышав слова настоятеля, Елена вздрогнула. Какое-то время она не решалась заговорить, затем взволнованно произнесла:
— Наверное, само провидение привело нас сюда, монсеньор. Могу ли я попросить вас еще об одной, очень важной, услуге?
— Конечно.
Елена колебалась.
— Это чрезвычайно конфиденциальное дело.
