— Очевидно, дитя мое, ты ошибаешься.
Я вспомнила про демона в кладовке, и мне пришлось признать, что святой отец до некоторой степени прав. Однако я ничего не стала говорить, дожидаясь, что он еще скажет. Но он не произнес ни слова, и я тоже упорно хранила молчание, глупо надеясь, что смогу одержать над ним верх.
Никакой реакции.
— Проклятье, — сказала я, когда поняла, что не могу больше терпеть. — Почему это стало моей проблемой?
— Демон пришел к тебе. Получается, что проблема твоя, не так ли?
— Не так, — возразила я, но без особой уверенности.
Я уже готова была сдаться. И мы оба это знали.
Отец Корлетти молчал.
Я вздохнула и вдруг поняла, что страх уступил место жуткой усталости. День выдался непростой. И, судя по всему, выходные мне предстояли веселенькие.
— Ну ладно, — наконец сказала я, отчасти для того, чтобы нарушить напряженную тишину в телефонной трубке. — Но по крайней мере, скажите, почему я?
Я задала этот вопрос, хотя на самом деле ответ меня не слишком интересовал. Каковы бы ни были причины, я уже знала единственное, что имело значение: никто не придет мне на помощь, и моя отставка закончилась — без фанфар. А почему — это вопрос чисто академического характера.
Однако меня мучило любопытство, и я с извращенным интересом выслушала изобилующий печальными подробностями рассказ отца Корлетти об истощении ресурсов «Форцы» и о неприятных последствиях этого.
— Сегодня молодые люди гораздо больше интересуются телевидением и — как вы это называете? — «Нинтендо», — сказал он. — Жизнь истребителя не слишком их привлекает, и наши ряды редеют.
— Вы шутите? — возмутилась я. — Вы сами-то смотрели телевизор? И хоть раз играли в эти игры?
По моим представлениям, редкий ребенок не хотел усесться перед телевизором и заняться грязной работой по устранению всякой нечисти.
— Желание есть у многих молодых людей, — признал святой отец после того, как я изложила ему свою теорию. — Но мало у кого хватает характера и упорства.
Звучало вполне разумно. Интересы моей собственной дочери имели склонность уменьшаться или набирать силу в прямой зависимости от количества мальчиков, оказавшихся поблизости.
— Хорошо, — сказала я, признавая его доводы. — Я готова понять, что новобранцев стало меньше. Но не могу поверить, что истребителей больше нет. Ведь нужда в них не отпала?
Таким хитроумным способом я хотела выяснить, не снизилась ли активность демонов в последние годы. Впрочем, поверить в это было невозможно. Я, конечно, отошла от дел, но вечерние новости смотрю регулярно. И поверьте мне, демоны среди нас есть.
— Numquam opus maius, — изрек святой отец.
С латынью у меня плоховато, но суть я поняла. Сейчас нужда в истребителях сильнее, чем когда-либо.
— Да, у нас есть истребители, но их мало. Как тебе известно, уровень смертности довольно высок. В настоящий момент истребителей стало гораздо меньше, чем было в твое время.
— Понятно. — Хотя то, что сказал отец Корлетти, не было для меня новостью, я помрачнела. — А истребители, имеющиеся в наличии, заняты в других местах? — продолжала я гнуть свое.
— Да.
— Дерьмо, — выдохнула я и тут же добавила: — Извините, святой отец.
Он тихонько рассмеялся, и меня неожиданно окутали теплые воспоминания. Я лежу в общей спальне, простуженная; на тумбочке справа коробка с бумажными платками и бутылочка с лекарством. Отец Корлетти сидит рядом со мной — жалкая кровать просела даже под его смешным весом — и рассказывает мне бесконечные истории про «Форцу». Он говорил, что это очень серьезно. Божье дело. И тем не менее ему удавалось найти и смешное. К тому времени, когда я поправилась, я горела желанием поскорее возобновить тренировки.
Отец Корлетти стал для меня самым близким человеком и заменил родителей, а до Эрика «Форца» была моей семьей. И если святой отец хотел, чтобы я от всего отказалась и начала убивать демонов, я была готова подчиниться. Даже если мне это не нравилось.
— Ты будешь не совсем одна, — сказал святой отец.
Я спрятала улыбку: он имел потрясающую способность читать мои мысли.
— Замечательно, — сказала я. — Кто?
— Наставник, — ответил он.
— У вас есть свободный наставник, но нет ни одного истребителя? Похоже, отдел кадров Ватикана не слишком хорошо справляется со своей работой и не следит за равномерным распределением обязанностей среди служащих.
— Кэтрин…
— Извините.
— Он будет ждать тебя завтра в полдень в соборе.
— Отлично, — ответила я, понимая, что задавать вопросы бессмысленно. — Отлично. — И тут до меня дошло. — Завтра? У нас тут ночь. Вы хотите сказать, сегодня днем? — Я знала, что так и есть. — Разве он успеет добраться к нам так быстро?
— Он уже на месте.
— Уже…
— Завтра ты узнаешь все, что известно нам. А пока отдохни… и береги силы. Боюсь, они тебе понадобятся.
Я снова отодвинула трубку от уха и уставилась на нее, только на сей раз не хмурясь. Я была по-настоящему озадачена и ничего не понимала.
— Вы все знали? Знали, что здесь происходит? Проклятье, святой отец! Не заставляйте меня ждать до завтра!
— Дитя мое, сейчас еще не время.
Отец Корлетти помолчал, и я затаила дыхание, не в силах справиться с глупой надеждой, что он передумает.
— Разумеется, ты продолжала свои тренировки?
Он превратил утверждение в вопрос и задал его как бы между прочим, но я сразу поняла, что он совершенно серьезен.
— Конечно, — соврала я. — Разумеется, продолжала.
Да уж!
Мои тренировки заключались в беготне за двухлетним малышом, а самое серьезное упражнение для ума состояло в попытках убедить Элли, что ей не стоит надевать то или иное платье.
— Хорошо.
Одно это слово испугало меня больше, чем все, что он мог еще сказать.
— Святой отец, я знаю, вы мне всего не скажете, поэтому я даже пытаться не стану, но…
— Горамеш, — проговорил он, и внутри у меня все похолодело. — Мы думаем, что он, возможно, появился в Сан-Диабло.
Я снова посмотрела на телефон и поняла, что у меня дрожит рука. Горамеш. Убийца. Один из высших демонов.
У меня в голове пронеслись слова старика-демона: «…когда поднимется армия моего господина…»
Забудьте о том, что я была напугана. Теперь меня охватил настоящий ужас.
Я перекрестилась в темноте и попрощалась с отцом Корлетти, но не стала возвращаться к Стюарту. Всю ночь я просидела на кровати для гостей, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. А когда первые лучи солнца озарили небо, закрыла глаза, очистила душу и начала молиться.
