Он принялся открывать бутылку. Тупо
уставившись на нее, я подумала о том, что во всей этой гнусной истории есть
один плюс – хоть попробую дорогой напиток.
– И такое не пробовала? – спросил мужик,
разливая джин.
– Нет.
– Знаешь, почему в России люди пьют спиртные
напитки и дохнут как мухи, а за границей пьют не меньше и прекрасно себя
чувствуют?
– Почему?
– Потому что в России пьют бодягу. Хорошая
бутылка коньяка обычному человеку не по карману. За границей элитные напитки
намного дешевле, да и качество спиртного совсем другое.
Закрыв глаза, я с удовольствием сделала
большой глоток. А, была не была! Где еще по-человечески поешь! Без всякого
стеснения я принялась уплетать аппетитные тарталетки с икрой. Мужик, глядя на
меня, улыбнулся и вновь разлил джин.
– А я еще оставаться не хотела. Надо было
сразу говорить, чем потчевать будете, – засмеялась я.
Мужик с лысым переглянулись и уставились на
меня.
– Послушай, а ты откуда такая будешь? –
спросил мужик.
– Из Самары.
– И каким ветром тебя во Владик занесло?
– К подруге приехала.
– Подруга у тебя та, которая за тебя сегодня
ночью с дипломатом отдувалась?
– Ничего не отдувалась. Они прекрасно
поладили.
– Не обидно? Ведь этот дипломат мог стать
твоим постоянным клиентом…
– А почему мне должно быть обидно? Он же мне
не замуж предлагал.
– Тоже верно. В Самаре с кем жила?
– С мамой.
– А отец?
– Отец умер. Сердце. Говорят, что раньше
времени смерть уносит либо слишком хороших, либо слишком плохих людей. Плохих,
чтобы не мешали нам здесь, а хорошие на том свете тоже нужны. Мой отец был
очень хорошим человеком, поэтому бог так рано его забрал. Вы такие вопросы
задаете, потому что хотите узнать, будет ли меня кто-нибудь искать после того,
как вы меня грохнете?
Мужик хитро посмотрел на меня, так и не
ответив на мой вопрос. Затем он налил мне очередную порцию джина. Я охотно
выпила. В голове был приятный дурман, думать о том, чем все это может закончиться,
не хотелось.
– Ну, а образование у тебя какое?
– Хореографическое училище. По специальности я
артистка балета. Только там, где я живу, балетом не шибко интересуются.
– Понятно. А вернуться на родину ты хочешь?
– Хочу!
– А зачем, если у тебя там приличной работы
нет?
– Можно подумать, что здесь у меня приличная
работа! Там у меня хоть паспорт имелся. Проституцией я заниматься не буду, хоть
убейте.
– Ну а что ж ты замуж за богатого не выйдешь?
Все твои проблемы махом бы разрешились.
– Так где же его взять, богатого-то? Таких,
как я, целый полк, на всех новых русских не хватит. Чем я могу нового русского
привлечь? Обеспеченных родителей у меня нет. Дорогих вузов я не заканчивала,
квартиры собственной не имею. Кому я нужна такая? Приехала денег в Японию сколотить,
а оказалось – тяну только на проститутку, обидно, – от жалости к себе я
даже всхлипнула.
– Но ведь у тебя есть внешность.
– На одной внешности далеко не уедешь.
Внешность должна быть упакованной, а с упаковкой у меня проблемы. Упаковка
нынче денег стоит. У меня и гордость есть, только и гордость без денег тоже
никому не нужна.
– Я смотрю, ты девочка неглупая и рассуждать
умеешь. Так вот, я хочу предложить тебе одно полезное взаимовыгодное дельце.
– Какое еще дельце? – насторожилась я.
– Обычное, и тебе, и мне будет хорошо. Я даю
тебе работу, ты ее выполняешь. Как сделаешь, я возвращаю тебе паспорт и
отправляю на родину плюс десять тысяч долларов.
– Сколько? – не поверила я своим ушам.
– Десять штук баксов, – усмехнулся
Григорич.
– Мне? – растерянно спросила я.
– Тебе. Ты когда-нибудь видела столько денег?
– Я даже представить не могу, как может
выглядеть такая пачка… Только мне придется отказаться от этой работы.
– Почему?
– Проституцией я никогда не занималась и
заниматься не буду.
– Так уж и проституцией, – засмеялся
Григорич. – Ты что, сумасшедшая? Думаешь, кто-то тебе за ночь такие бабки
отвалит? Ты слишком дорого свое тело ценишь, девочка. Оно не стоит таких денег,
поверь.
– Мое тело не продается, – резко осадила
его я.
– Продается. В этом мире все продается. Просто
цены на все разные. Я предлагаю тебе другую работу.
– Какую?
– Сегодня ночью трагически погиб наш хороший
товарищ.
– Толик?
– Как ты догадалась?
– Очень просто. Сегодня он не вышел на работу,
да и вы говорили о нем так, словно мы его больше не увидим. Это выглядит очень
подозрительно. Что с ним случилось?
– Сегодня ночью его убили и ограбили. Вернее,
ограбление было инсценировано. В этом я даже не сомневаюсь. Тебе предстоит
выяснить, кто его убил.
Я даже потеряла дар речи. Ничего себе работа!
– Как я смогу это сделать?
– Очень просто. У меня есть подозрения на
одного человека, но нет доказательств. Ты познакомишься с этим человеком, затем
вступишь с ним в близкие отношения и начнешь собирать информацию. В твоей
сумочке будет лежать маленький диктофон. Все, что от тебя потребуется, так это
принести запись разговора с признанием, что именно этот человек убил Толика.
– А вдруг это не он? – прошептала я.
– Он. Можешь не сомневаться. Он уже давно
вставляет нам палки в колеса. Конечно, он сделал это не собственными руками, а
при помощи своих ребят.
– А вдруг я не смогу?
– Сможешь. У тебя просто нет выбора. Либо ты
сделаешь то, о чем мы просим, либо я продаю тебя в рабство знакомым туркам. Мне
не нужны непослушные танцовщицы.
Мне показалось, что от этих слов у меня встали
дыбом волосы. Машинально я дотронулась до головы и тяжело вздохнула. Волосы
были на месте, но легче мне не стало.
– Ну, какая перспектива тебе нравится больше?
– Первая.
