– Янг очень ласков, внимателен, нежен, но он
совершенно не возбуждает меня как мужчина. Может, это оттого, что он платит мне
за секс?
– Выброси все это из головы. У меня масса
знакомых, и я прекрасно знаю, что такое семейный секс. Он так и называется –
семейный секс. Это просто опостылевшая обязаловка, такая же, как уборка
квартиры, готовка и стирка белья. У мужчины с неохотой встает, а женщина с
неохотой соглашается. Люди живут под одной крышей, но уже давным-давно друг
друга не хотят и совокупляются чисто механически, без страсти, только потому,
что так надо. Ну а уж если им и в самом деле захотелось потрахаться, то
происходит это так быстро, что они даже иногда не раздеваются – зачем? То, что
сейчас тебя не возбуждает Янг, это не так страшно. Прожив несколько лет с
другим мужчиной, ты придешь к тому же, от чего ушла, – тебя не будет
возбуждать собственный муж. Ты ведь не думаешь, что, выйдя замуж, будешь
постоянно стонать под мужем от блаженства. Придет время, и ты будешь позже
ложиться спать, придумывать всякие отговорки, а уж приспичит, то сделаешь это
как можно быстрее. Любая страсть, в конце концов, исчезает, словно ее и не было
вовсе.
Допив бутылку джина, мы посмотрели друг на
друга и рассмеялись.
– Вот это мы дали! Ирка, а как ты сядешь за
руль? – спросила Натка.
– Ерунда! Я водила папин «Запорожец» в большем
подпитии.
Я посмотрела на часы и потащила Натку к
машине.
– Ты куда?
– Хочу встретиться с одним человеком.
– С кем?
– С тем сутенером, про которого я тебе
рассказывала.
– Ты же сказала, что он не может нам помочь.
– Может, но не хочет. Просто мы закончили наши
отношения, но не поставили финальную точку.
Это была бредовая затея. Мы поехали в Токио, в
апартаменты Марата. Я и сама не знала, зачем мне это надо. Наверное, я никак не
могла простить ему, что мы расстались без особого сопротивления с его стороны.
Я включила музыку на полную катушку и посмотрела на Натку. Она вновь высунулась
в люк, махала проезжающим мимо японцам и орала пьяные песни. Машина неслась с
бешеной скоростью, я улыбалась и смахивала пьяные слезы. Говорят же, что, когда
много выпьешь, водка начинает плакать. Так случилось и со мной. Я думала о
себе, о Марате, о том, как нам было хорошо вдвоем. Я бы все равно не смогла
подставить его с пленкой. Просто не смогла, и все. Не такая уж я и сука, какой
стараюсь казаться.
Подъехав к дому Марата, я увидела человек
десять мирно беседующих мужчин европейской внешности. Среди них были Марат и
его отец.
– Что там за столпотворение? –
поинтересовалась пьяная Натка.
– Стрелка.
– Какая еще стрелка?
– Сходка воров, сутенеров, криминалов, не
знаю, как это еще назвать.
– Красивые воры, ничего не скажешь. Все как на
подбор, словно со страниц журнала «Плейбой».
От выпитого джина голова трещала, способность
здраво рассуждать притупилась.
– Ты сиди, я скоро буду, – сказала я
Натке.
– Ты куда?
– Хочу поставить точку на неудавшихся
отношениях.
– Ты же совершенно пьяна!
– Ничего, так даже легче, а то, может, трезвой
у меня бы не хватило духу.
Я только хотела выйти из машины, как рядом с
нашей тачкой появился лысый. Мы обе вздрогнули и посмотрели на него, как на
привидение.
– Уйди, нечистая, – махнула я на него
рукой.
Лысый расширил глаза и тяжело задышал.
– Уйди, нечистая, кому говорят!
– Сгинь! – поддержала меня пьяная Натка.
Лысый открыл дверь и сел на заднее сиденье.
Обняв нас сзади, он улыбнулся, показав при этом гнилые зубы, и прошипел:
– Сейчас так сгину, что на всю жизнь
запомните, сучки!
– Натка, это не мираж, он настоящий, –
сказала я гробовым голосом.
– Конечно, реальный, а какой же еще! Вы,
девочки, где должны быть? Я вас уже обыскался. Ты, Ирина, насколько я помню,
должна быть с Маратом и получать нужную информацию. Что это он один стоит, без
тебя? Ведь твое дело – быть рядом. Он вообще в последнее время без тебя ездит,
как это называется?
– Я же тебе сказала, что мы поссорились…
– А тебе было сказано: помириться.
– Не получается…
– Я тебе сейчас башку разобью, чтобы
получилось. А ты, Наталья, должна вкалывать в кабаре и обслуживать клиентов
после работы, а еще ждать своего дипломата. Только почему ты тут спиваешься,
непонятно. Вы что, телки, совсем оборзели, не понимаете, куда попали? Может, вы
думаете, что с вами тут в детские игры играют? Я как чувствовал, что вы тут
появитесь. Решил немного подежурить, и не ошибся. Машину где-то раздобыли. По
Токио гоняете как у себя дома. Вид у вас, правда, не совсем товарный. Кто это
вас так отделал? Или в бордель какой-нибудь попали?!
– «Кто отделал, кто отделал…» Тебя это не
касается, – процедила я сквозь зубы. – А ну, пошел вон из машины!
– Что ты сказала, сучка?!
– Что слышал! Так, без приглашения, в машину
не садятся. Не твоя тачка, вот и выметайся отсюда. Мы больше к тебе и твоим
друзьям отношения не имеем. Можешь оставить наши паспорта себе на память.
– Да вы что, телки, совсем сдурели! Вы теперь
на нас пожизненно работать будете. Мы вас купили. Вы наша собственность!
Забыли, что ли, кто вас сюда привез?!
– А вот это ты видел! – я развернулась и
показала лысому огромную фигу.
Лысый покраснел, тяжело задышал и заехал мне в
ухо. Я сморщилась от боли. Этот придурок попал как раз по тому месту, где были
наложены швы. Затем он ткнул в мой затылок пистолетом и сурово произнес:
– А ну-ка, заводи мотор и поехали!
– Куда?
– Как куда? К Григоричу.
– Зачем?
– Поехали, там разберемся.
– Может, не стоит никуда ехать, –
взмолилась я.
– Давай заводи машину, или я прострелю твою
башку!
Лысый положил палец на спусковой крючок.
Сердце мое учащенно забилось, захотелось позвать на помощь Марата. Он стоял
всего в нескольких метрах, такой далекий и такой родной. Выглядел он, как
всегда, превосходно – в дорогом костюме, белой рубашке с шелковым галстуком и
до блеска начищенных ботинках. Ну что ему стоит повернуть голову и посмотреть в
нашу сторону? Крикнуть ему я не могла, так как прекрасно понимала, что если
закричу, то получу пулю в затылок, и причем без всяких предупреждений. Пришлось
завести мотор. Машина взревела и плавно заработала.
