– Ты все равно не сможешь ее остановить. Ее
никто не остановит. Мы привыкли учиться не на чужих ошибках, а на своих
собственных.
– Но ведь она вряд ли вернется, а если
вернется, то ты только подумай – какой!
– Тут ничего не сделаешь. Попробуй расскажи
нашу историю кому-нибудь из близких – никто не поверит. У меня, наверное, до
конца жизни будет стоять перед глазами тот гроб, который мы видели у притона.
Он был сделан из дешевых досок. Его даже не обшили тканью… А ведь эта девушка
была совсем молодой.
Всю неделю мы отсыпались, набирались сил и
потихоньку возвращались к обычной жизни. Янг звонил почти каждый день и говорил
черт знает сколько времени. Сколько стоили все эти переговоры, остается только
догадываться, а Натка была без ума от его звонков. Я верила, что впереди ее
ожидает счастливое будущее.
– Натка, ну а если он предложит тебе замуж, ты
выйдешь?
– Он пока не предлагает.
– Скоро предложит, вот увидишь. У тебя будет
роскошная вилла, вернее, несколько вилл, дорогие автомобили. Только тебе
придется организовать свой бизнес, чтобы не было скучно.
– Но он же мне ничего не предлагает, –
смеялась Натка.
– Предложит, ты ведь сама говорила, что намеки
уже были.
Мы затеяли грандиозный ремонт, который лично
мне был не по душе, так как я считала эту затею пустой тратой денег.
– Зачем тебе делать ремонт, если ты в скором
времени выйдешь замуж! – возмущалась я.
– Я еще никуда не выхожу, – отмахивалась
Натка.
– Выйдешь. Не будешь же ты жить в этой убогой
двухкомнатной хрущевке с дипломатом, важным политическим деятелем, миллионером,
наконец!
– Пока он здесь не живет, а дальше будет
видно.
Однажды вечером мы сидели на диване, ели
виноград и смотрели телевизор. В дверь позвонили.
– Господи, кого там еще черти носят, –
возмутилась Натка и поплелась открывать.
Через минуту до моих ушей донесся
пронзительный Наткин крик. Я выскочила в коридор и с размаху уткнулась в
парочку огромных качков. Один из них схватил Натку за волосы и потащил в зал.
Другой быстро загнул мне руки за спину и прижал к стене.
– Пусти, больно, – закричала я. –
Дай виноград доесть.
– Михей, смотри, а девчонки-то с
юмором, – усмехнулся мой мучитель.
– Сейчас мы им такой виноград устроим! –
зло сплюнул на пол его приятель, связывая скотчем Наткины запястья.
Меня постигла та же участь. Нас усадили к
батарее и заткнули рот грязной тряпкой. Качки поставили стулья и сели напротив.
Тот, которого назвали Михеем, достал пистолет и положил рядом с собой.
– Ну что, телки, давайте знакомиться. Сейчас я
вытащу кляп, но если хоть одна из вас закричит, стреляю без предупреждения!
Немного отдышавшись, мы стали рассматривать
своих обидчиков.
– Руки бы тоже освободили, больно же все-таки,
сил нет терпеть, – пожаловалась я.
– Потерпите!
– Но вы ведь все равно с пушкой, так что в
случае чего можете стрельнуть. Правда, в этом доме нет шумоизоляции, тут стены
из картона, все слышно.
– Точно, – поддержала меня Натка. –
Я иной раз ночью сплю, а сосед кран плохо закрутит – так слышно, спасу нет!
Кажется, что прямо по голове: кап-кап-кап. Я встаю, обуваю тапочки и иду к
соседу разбираться.
– Не говори, подруга, – продолжила я,
развивая эту тему, – понастроили коробок, а о людях не позаботились. Даже
в туалете нельзя нормально посидеть, соседи стучат – все слышно. Вот теперь
мальчики пришли, а толком пострелять не могут – шумоизоляция не позволяет…
– Заткнитесь вы! – перебил нас второй
качок и посмотрел на Михея. – Они чокнутые, что ли! Григорич нас
предупреждал, что они гонят будь здоров как, но ведь и меру надо знать!
– Так вы, значит, от Григорича? –
спросила я.
– От него самого.
– Так надо было сразу предупредить Мы бы хоть
себя в порядок привели, стол накрыли. Григорича мы знаем и уважаем.
Качки растерянно переглянулись.
– Павлуха, девчонки, в натуре, гонят!
– Кто кого гонит? – улыбнулась
Натка. – Мы вас никуда не гоним. Только не по-людски как-то вы к нам в
гости пожаловали, руки вот связали. Развязывайте давайте, а я вам картошечки
быстренько сварганю. Голодные небось? Уж мы-то знаем жизнь бандитскую – вечно
холодные, голодные, невыспавшиеся.
– Конечно, – поддержала я Натку. –
Стол накроем, посидим по-человечески. Мальчики за столом и расскажут, зачем
пожаловали, а то неудобно как-то: Григорич нам всегда столы накрывал,
деликатесы выкладывал, дорогими джинами поил. Деликатесы мы вам, конечно, не
обещаем, но что имеем – все на стол поставим.
– Послушай, Михей, на фиг мы им рты-то
освободили! Они нам даже слова не дают сказать.
Михей пожал плечами и задумчиво сказал:
– Павлуха, а может, и в самом деле им руки
развязать? Девчонки нормальные, пусть на стол накроют. Мы же и в самом деле с
утра не жравши, и еще неизвестно, когда теперь удастся пожрать, ведь весь день
в суете. За столом и побеседуем.
– Правильно, – поддакнула я Михею. –
Правильно говоришь, сразу видно – наш человек.
Качки переглянулись и развязали нам руки. Мы
отправились на кухню и принялись чистить картошку. Качки сели напротив и
следили за каждым нашим движением. Время от времени Павлуха угрожающе
потряхивал пистолетом.
– Послушай, ты бы свой пугач убрал, –
разозлилась я.
– Это не пугач, а настоящая пушка, –
обиделся он.
– Что-то не похоже. Я из такого в детстве по
воронам палила, только они не дохли.
Павлуха побагровел от злости и взревел:
– Михей, все-таки телки эти чересчур наглые!
Может, их в чувство привести?!
– Не понимаю, Михей, почему твой друг так
сильно злится, – улыбнулась я. – Мне кажется, он сильно переутомился.
Надо бы его специалистам показать. Пистолет у него какой-то игрушечный. Я такой
недавно племяннику на день рождения подарила. Пять лет исполнилось.
– Я же тебе сказал, что пушка
настоящая! – рявкнул Павлуха. – Могу продемонстрировать на твоей
башке.
– Нет уж, спасибо. Ты бы лучше спрятал свою
пушку, а то я из-за нее шкурку слишком толстую срезаю. Всегда шкурки тоненькие,
а тут сразу по полкартошины в ведро зря падают. Отходов много, понял? А
картошка, между прочим, денег стоит!
