– Я вашему отцу привезла лекарство, –
сказала я на случай, если они вдруг подумают, будто мне от отца что-то нужно.
Отец водил меня по комнатам. Показывал мебель,
которую для него сделали заключенные. Шкафы, полки, стенка, многочисленные
сувениры... А я заглядывала в окна и с ужасом смотрела на вертухаев, стоящих на
так называемых вертухайках, охраняющих зону.
– Папа, а наша с мамой мебель где? – на
всякий случай поинтересовалась я, обойдя квартиру. – Когда ты от нас
уезжал, ты же все вывез, даже тарелки не оставил.
Отец опустил глаза и тихо спросил:
– Тяжело вам, поди, с мамой было?
– Выкарабкались, – так же тихо ответила
я. – Мама день и ночь пахала на работе. Я в круглосуточном садике.
– У тебя мать очень гордая.
– Это у нас семейное, – с вызовом
ответила я. – Ладно, папа. Я пойду. А то твоя жена вернется, увидит меня,
и у тебя будут проблемы.
Отец прижимал к груди лекарство и смотрел на
меня растерянно.
– Доча, значит, у вас с мамой все хорошо.
– У нас все лучше всех, – заверила я.
– Вы молодцы. Ведь я, как сейчас вспоминаю...
Поселок Восьмая Шахта, убогая квартирка, перекошенная лестница и точно такой же
перекошенный дом, из которого уже давно нужно всех выселить...
– Папуль, да мы уже давно не живем в том
поселке. Мы не сдохли с голоду, и у нас все отлично. Мы ни на что не жалуемся,
потому что не умеем.
– Да я вижу. Ты на машине ездишь. Откуда у
двадцатилетней девушки такая дорогая машина? Я вот всю жизнь проработал...
– Папа, зачем тебе это? Не такая уж она и
дорогая. Тебе было бы приятнее услышать, что мы сдохли с голоду, сломались и
умерли в одиночестве?
– Да что ты, доченька. Просто я вот
поразмышлял... что если бы можно было начать все сначала...
– Папа, ты о чем?
– О том, что и я не нашел то, что искал. Я вот
подумал... если б можно было опять быть вместе: я, ты и твоя мама.
Поняв, что на отца накатила непонятная волна
раскаяния, я посмотрела на часы и спешно произнесла:
– Мне пора. Лекарство закончится, звони.
– Ты только скажи... ты бы не против была,
если мы снова втроем: я, ты и твоя мама...
– Пап, да не нужен ты нам. Ни мне, ни маме. И
тебе это не нужно. Мы столько лет без тебя жили и ведь, если разобраться,
неплохо жили. Можно даже сказать, хорошо. Главное, что я тебя нашла и увидела,
какой ты стал. Ты увидел, какой стала я. В конце концов мы оба имели право на
эту встречу.
– Доча, я тебя, наверно, разочаровал.
– Нет. Я тебя именно таким и представляла Отец
пошел меня провожать и вновь, остановившись у машины, погладил ее по капоту.
– Ну, доченька, ты даешь. Такая машина... Даже
страшно представить, сколько она стоит.
– Папа, а ты чужие деньги не считай.
– Ты, честное слово, молодец... Из такой
нищеты... – не обратил внимания на мое замечание отец. – Жениха,
наверно, богатого нашла.
– Папуль, богатые женихи бывают только в
сказках, – заметила я и села за руль. – Я в этой жизни привыкла
рассчитывать только на себя и на свои силы.
Я отъезжала от дома отца с тяжелым сердцем. Он
долго смотрел мне вслед, и я видела в его глазах слезы. Слезы были не только в
его глазах, но и в моих... Тогда я не знала и не могла знать, что вижу его в
предпоследний раз...
В следующий и уже последний раз я увидела отца
на автобусной остановке в моем городе. Он был пьян. Сидел на лавочке с какой-то
сеткой и пустыми бутылками. Я не сразу его признала, но на светофоре сердце
екнуло. Я остановила машину, вышла и... села рядом с ним на лавочку.
Я обратила внимание на то, что он очень плохо
выглядит и от него несет стойким перегаром. Жуткие бородавки на лице...
Немыслимая сетка с пустыми бутылками в руках. Отец мне обрадовался и
заплетающимся языком стал говорить, что так и не нашел счастья.
– Доча, сидишь такая холеная. Тебе нет дела до
отцовых переживаний...
– Папа, тебе не было до меня дела ровно
восемнадцать лет. Кто виноват, что ты сам себе дал пожизненное заключение? Я не
холеная. Я просто не захотела жить той жизнью, в которой ты меня оставил. Пап,
ты давай, не болей больше. Выздоравливай и будь счастлив.
Но отец не выздоровел и уж тем более не стал
счастливым. Он умер через пару месяцев после нашей последней встречи. Я хотела
вновь привезти ему лекарство, но узнала, что ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ.
До сих пор прокручиваю в голове ту последнюю
встречу. Если бы знала, что она последняя, уделила бы ему побольше времени, но
откуда я могла знать... Я даже его испугалась: мятый плащ, невнятная пьяная
речь, неприятный запах... Он попросил подвезти его до дома, но я не
согласилась. От него так несло перегаром, и я сказала, что в таком виде никуда его
не повезу. Пусть ждет автобус.
Если бы знала, что это последняя встреча,
обязательно бы подвезла, выслушала и постаралась помочь. А тогда меня охватило
неприятное раздражение от того, что «раскаяние» отца наступило слишком поздно.
Да и раскаянием это сложно назвать. Как говорят, плакал не он. Плакала водка...
Тогда мне не хотелось заморачиваться переживаниями человека, который даже не
думал о том, как я в детские годы переживала, что он не поздравляет меня с днем
рождения. Я ждала и почему-то чувствовала себя ущербной... Если обо мне не
помнит родной отец, значит, у меня что-то не так... Я очень ждала! Бывают
бывшие жены, но бывших детей не бывает. Я же оказалась всего лишь его бывшим
ребенком...
Папа, я горжусь тем, что мы с мамой
выкарабкались из черной беспросветной ямы без твоих алиментов и хоть какой-то
помощи. Когда-то мы остались в совершенно пустой квартире и первую ночь спали
на одолженном у соседки одеяле с одной подушкой. И ничего. Тебе же матрасы и
одеяла были нужнее... Нет, я ни в коем случае не держу на тебя зла. Наоборот.
Благодаря тебе на этом свете появилась я. Большое тебе за это человеческое
СПАСИБО.
Вот так я познакомилась и попрощалась со своим
отцом. Потом, когда я уже стала известной писательницей, мне стали звонить его
дети и говорить о том, что они мои братья и сестры. Мол, нужно родниться.
Извини, папа, но это ТВОЯ ЖИЗНЬ, и я к ней
никакого отношения не имею. Ты никогда не приглашал меня в свою семью, никогда
не знакомил со своими женами и детьми. Я была в твоей квартире всего один раз,
когда мне было двадцать лет, ровно пять минут, но со мной даже никто не
поздоровался.
