Я не очень понимаю: почему, когда человек
становится известным и чего-то достигает, у него сразу появляются сестры,
братья, непонятные родственники. Все они хотят, чтобы я признала родство и
обрадовалась тому, что они есть. Какой смысл родниться, когда больше половины
жизни прожито? Родниться надо раньше, когда впереди целая жизнь и можно
радоваться первым успехам сообща. Я не знаю этих людей. Они говорят, что
прочитали обо мне в газете и сразу поспешили породниться... Такое родство мне
не нужно. Родные люди либо есть, либо их нет. А что это за родня, которая всю
жизнь знает о твоем существовании, но ей наплевать – жив ты, здоров или нет.
Даже если сдохнешь от голода, никто не вспомнит, потому что у этих людей нет
для тебя места в своей, более сытой, жизни. Но как только ты чего-то достиг и
чудом выбрался из нищеты, о тебе вспоминают и хотят тут же прикоснуться к
чужому успеху, по возможности залезть в твой карман и засветить где-нибудь свое
лицо.
Я знаю всех своих родственников с самого
раннего детства и очень их люблю. Вместе со мной они переживали все мои
многочисленные взлеты и падения. Это действительно РОДНЫЕ ЛЮДИ. Другой «родни»,
которая резко появилась после того, как я стала известной писательницей, у меня
нет и не будет. Не стоит вестись на известность. Подумайте о своих корнях и
идите навстречу тем, с кем выросли и кому вы на самом деле дороги. Милые мои,
где же вы были раньше, когда я работала, как проклятая, с самого раннего
детства, вырабатывая у себя стальную волю и железный характер?!
Сколько раз за эти годы меня находили
непонятные «настоящие» мамы, тети, дяди, братья, сестры с фотографиями
племянников, одному Богу известно. И добрая половина этих людей была от моего
покойного отца. Ребята, я вас не знаю. Простите. Мне неинтересно знакомиться с
кем-то во второй половине своей жизни. Для поистине родных людей я расшибусь в
лепешку, отдам последнее и сделаю все, чтобы им жилось хорошо и счастливо, а
для вас не пошевелю пальцем. Поэтому, папа, не обессудь. В твоей новой семье не
нашлось для меня места, а в моей семье нет места для твоей семьи. Я не знаю,
сколько у тебя осталось детей, жен, любовниц, но я не имею и не хочу иметь к
ним никакого отношения. Надеюсь, они на меня не в обиде. НЕ НУЖНО МЕНЯ ИСКАТЬ.
Если обо мне пишут в газете, это не означает, что я всем и всюду обязана. Я
обязана только своей матери и своим детям.
Глава 2
С тех пор, как мама развелась с отцом и мы
остались с ней вдвоем, она очень много работала. Слишком много для женщины... Я
ходила в круглосуточный детский сад, а когда стала постарше, с круглосуточным
детсадом было покончено, и я оказалась предоставлена сама себе.
Мама повесила мне на шею ключ от квартиры,
чтобы я в любой момент могла забежать домой и что-нибудь перекусить. Точно с
такими же ключами бегала вся детвора. Это сейчас трудно представить ребенка с
ключом от квартиры на шее, а тогда это было нормально. Целый день я носилась во
дворе, играя в казаки-разбойники, а моим любимым лакомством была корочка
черного хлеба, политая подсолнечным маслом и посыпанная сверху солью. Боже, как
же это было вкусно! Я забегала домой, отрезала от черного хлеба корочки себе и
подруге, поливала их маслом, посыпала солью и неслась на улицу. Мы сидели
безумно счастливые и смаковали эту вкуснятину. Когда мама возвращалась с
работы, она загоняла меня домой и мазала зеленкой колени. А на следующий день я
разбивала их по новой.
Улица меня закалила и научила не бояться
трудностей, пусть даже детских... В квартире вновь появилась пусть старенькая,
но все же мебель. Мне совершенно не стыдно признаться в том, что в детстве я
вместе с подругой просила деньги у продуктового магазина, а затем мы бежали в
магазин игрушек и покупали себе пупсов и тетради, чтобы можно было поиграть в
школу. Иногда шиковали и покупали что-нибудь из сладостей. Мама и представить
не могла, что, пока она на работе, ее дочь попрошайничает у магазина. Но мне
так хотелось иметь собственные деньги...
Мне не стыдно за то, что мы, все с той же
закадычной подругой, украли в магазине булку горячего хлеба. Я сунула ее под
куртку, подруга прикрыла меня спереди, и мы совершенно беспрепятственно
покинули магазин. Забежали в первый попавшийся подъезд, сели на ступеньки и
принялись уминать горячий хлеб за обе щеки. Как же тогда было вкусно! Сколько
тогда пряников и булочек было вынесено из магазина подобным образом, даже
страшно подумать.
Пару лет назад на мой почтовый ящик пришло
письмо:
citeЮль, не знаю, помнишь ты меня или нет, но мы
с тобой в детстве в магазине хлеб с пряниками воровали и клубнику на огороде
чужой дачи. За нами еще собака погналась и чуть нас обеих на куски не
разорвала. Мы тогда обе на дереве долгое время сидели и от страха ревели...
Я позвонила по оставленному номеру телефона и
безумно обрадовалась, услышав подругу детства.
– Знаешь, я иногда возьму корку черного хлеба,
полью подсолнечным маслом, посолю и с таким удовольствием съем, –
вспоминала она.
– У меня тоже такое бывает, – честно
призналась я.
– Еще же масло подсолнечное вонючее-превонючее
было, но нам так нравилось.
– А наше самое коронное блюдо помнишь?
– Гоголь-моголь, – с ходу ответила
подруга.
– Сырое яйцо, соль и черный хлеб.
Оказалось, мы обе до сих пор балуем себя этим
некогда крутым для нас блюдом. Вспоминали, как плавили сахар на сковородке, как
он застывал и какие отличные бесформенные жженые леденцы получались.
Теперь мы постоянно созваниваемся. А когда она
приехала в Москву, мы встретились, и мне показалось, что ЗАПАХЛО ДЕТСТВОМ...
Сели в кафе и заказали себе гоголь-моголь. Официант не понял, что это такое,
пришлось объяснить. Сидели, наслаждались обществом друг друга, ели только
понятную нам еду и вспоминали...
– Меня за то, что мы у магазина
попрошайничали, ремнем дома били, – призналась подруга. – Брат мимо
магазина шел, увидел, как мы к прохожим пристаем, сдал меня матери.
– Надо же, а почему ты раньше мне про это не
рассказывала?
– Мелкая была. Хотела, чтобы ты не
разочаровалась в нашей дружбе. Ты же никогда и ничего не боялась.
– Ну да. Когда тебя из дома не выпускали, я
одна на дело ходила.
Мы все никак не могли наговориться, словно и
не было всех этих лет. Будто за столом сидели две маленькие девочки и
вспоминали свои проделки. Мы смотрим на мои небольшие шрамы на коленях и
смеемся.
– Это с детства. Колени не успевали заживать,
и ты вновь падала. Я тебя без зеленки не помню. Ты быстрее всех бегала, не
рассчитывала скорость и падала.
– Я просто никогда не смотрела под
ноги, – весело отвечаю я и ловлю себя на мысли: как здорово, что мы
встретились.
* * *
