Мы замолчали, глядя друг на друга.
— И у меня такое ощущение, что женщина, — вдруг сказала я.
— Почему? — Риан наклонил голову к левому плечу.
— Не знаю…
— Знаешь, — в проницательности лорду Тьеру отказать было нельзя, — но не хочешь говорить, да?
Наверное, он был прав, впрочем:
— Возможно, я покажусь вам глупой, но… что известно супруге мага Селиуса?
Риан чуть прищурил глаза, видимо вспоминая о ком я, ответил:
— Узнаю, — а после все же спросил: — Но почему, столь неожиданное предположение?
Я рассказала:
— Счастливчик… то есть лорд Наавир…
— Я понял, ты о драконе блохастом, — Риан улыбнулся.
— Да, — я тоже с трудом сдержал улыбку, — так вот увидев мага Селиуса, Счастливчик сообщил что это Селиус, глава ордена Темного Огня, который, когда их схватили, он убил свою жену. Задушил, сам, на глазах Черных Всадников, а затем сжег. Так вот а она была морской ведьмой.
Лорд директор пристально смотрел на меня, задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику. Через некоторое время произнес:
— Если это была на.
— В смысле? — не поняла я.
— Артефакт метаморфоз, тот самый, что ты стянула с руки кронпринцессы, когда-то принадлежал главе ордена Темного Огня… — пауза, и насмешливое: — Ну, вот и первая зацепка.
Я улыбнулась, и уже хотел развить тему, как Риан задал неожиданный вопрос:
— Почему ты не рассказала об Эллохаре?!
Взглянув на лорда Риана Тьера, в черной тунике с золотым поясом, так сильно подчеркивающей ту тьму, что сейчас клубилась в его глазах, я вздргонула и промолчала.
— Просто ответь, — произнес лорд директор, — ты только что, свободно говорила со мной, почему сейчас молчишь?
— Я не хочу разрушать вашу дружбу, — едва слышно ответила я.
— Дэя, ты не последовательна, — насмешливо-ироничный тон, — разрушить всю мою жизнь своим отказом ты не боишься, а повредить столь эфемерному понятию как «дружба» опасаешься. Где логика, родная?
Я подтянула колени к подбородку, обняла руками и… не могла заставить себя взглянуть на магистра. Как и дать ответ, которого у меня не был.
— Дэя, — протянул Риан, — я могу снов побыть твоим экзаменатором, хочешь? — пауза и насмешливое: — И тогда мы выясним, почему юная адептка в Последнюю Зимнюю Ночь, четко и уверенно проговаривая каждое слово, сказала: «Я не люблю вас, лорд директор, и никогда не любила, это было лишь восхищение и возникшая на его почве влюбленность, но ничего более». Дэя, я дословно повторил, ничего не напутал?
Чувствую как глаза жгут слезы и понимаю, что сдержаться уже не смогу…
— Знаешь, почему я поверил? — продолжил Риан. — Потому что в глубине души всегда это знал.
Я вскинула голову и недоверчиво посмотрела на него сквозь слезы. Но магистр не лгал, и в ответ на мой взгляд, он лишь с грустью усмехнулся.
— Мы верим лишь в то, с чем где-то в глубине души полностью согласны, родная, — улыбка становится почти печальной. — Я сделал все, чтобы привязать тебя к себе. Абсолютно все. Где-то играя на твоих чувствах, где-то потворствуя твоей гордости. Я был готов на все, лишь бы ты была рядом. И мне казалось, что я победил, но… Но каждый раз едва я показывал тебе свою истинную сущность — ты замыкалась. Я очень страшный, Дэя?
И я едва слышно прошептала:
— Да…
Мерцание в черных глазах медленно гасло, превращая взгляд лорда Тьера в непроницаемую Бездну. Так медленно и так жутко… А я не знала, что ему сказать, у меня было ощущение, что в этот миг я умираю вместе с ним… Слова сорвались сами:
— Я просто не могла так больше. Ты дал мне уверенность в себе, уверенность в завтрашнем дне, веру в себя и надежду на будущее… — слезы душили, но я все равно решила сказать. — У меня ничего не было, Риан… Ничего кроме цели и упорства в ее достижении… Я разрывалась между работой, учебой, и собственным уважением, а впереди в лучшем случае, в самом лучшем случае, была лишь унылая жизнь клерка на скудном государственном пособии… И вот появился ты, — я смахнула слезы, взглянула в черные глаза и заставила себя продолжить: — Ты дал мне возможность почувствовать себя кем-то, кем-то значимым и важным. Кем-то, чье мнение важно и его хотят услышать… Меня ведь никто никогда не слушал, Риан. Это ты — стоит начать говорить и все вокруг замолкают, а меня всегда учили «Молчи, Дэя». Всегда. Даже в собственной семье я всегда была обязана молча слушать старших — мое мнение никого не интересовало. Да меня просто не слушали, даже если я и начинала говорить… Но вот все изменилось. Изменилось благодаря тебе. Ты дал мне возможность строить планы, делать что-то важное, быть услышанной, наконец… А потом ты же попытался все это отнять, Риан!
Он промолчал, но я уже молчать не могла:
— Зачем ты научил ценить себя, если в итоге каждое действие, каждый поступок говорит лишь об одном — мое мнение для тебя ничего не значит! И я знаю, что ты очень страшный, я всегда это знала, Риан, но я боюсь не тебя, я до крик боюсь того, что ты отберешь у меня крылья, которые дал сам…
Он промолчал, я, чувствуя, как едва сдерживаемые рыдания сотрясают, тихо простонал:
— Да, я солгала… Но что мне оставалось, если единственные слов которые ты желал слышать, были о моих чувствах к тебе?
И я ожидала ответ. Хоть какого-нибудь… хоть слова… но Риан молчал. Черные глаза едва заметно задумчиво мерцали, огонь больше не угасал… для него, не для меня… Для меня с каждым мгновением становилось все более очевидно — он не услышал… снова. Он просто не услышал. И когда магистр заговорил, я уже отчетливо знала, что услышу:
— Я не могу дать тебе то, чего ты так отчаянно желаешь, Дэя.
Слезы хлынули по щекам… Я продолжала сидеть, глядя на Риан сквозь пелену слез, а он так же молча смотрел на меня с сожалением.
— Не могу, родня, — тихо повторил магистр. — Но в моих силах дать тебе большее.
Я замерла, силясь понять, что в его понимании «большее», а Риан поднялся, подошел ко мне, осторожно взял за руку, подтянул рукав… Брачный браслет рода Тьер с тихим щелчком освободил мое запястье. И с золотым ободком, магистр вернулся, вновь сел в кресло, разглядывая изящное ювелирное изделие. И Риан смотрел на браслет, не на меня, а сказал все же мне:
— Это то, что ты так отчаянно желала получить? — он поднял голову, пристально посмотрел в мои глаза.
Отрицательно покачал головой. Магистр улыбнулся. Такая теплая, полная нежности улыбка, а в глазах тоска. Я так отчетливо ее видела…
— Прости за ложь, — прошептала я.
Улыбка становится грустной.
— Прости за проклятие, — почти шепчу.
Напряженный взгляд на меня.
